Дети в блокадном Ленинграде: просто воспоминания разных людей...
«К началу войны мне не исполнилось еще и 7 лет. В октябре 1941-го после бомбежки и ранения мама водила меня на перевязку в поликлинике на Красной улице. Всю дорогу она наставляла меня, что надо не плакать, когда медсестра будет снимать, а точнее отдирать старую повязку: „Стыдно плакать. Всем трудно, тяжело, больно, не только тебе, сожми кулачки и молчи“.
»… Горожане быстро съели все свои запасы в домах. Варили похлебку из плиток столярного клея… В городе исчезли все коши и собаки… Родные уходили на работу, а я оставалась одна в пустой квартире и лежала на кровати. Уходя, взрослые оставляли мне кружку с водой и маленький кусочек хлеба. Иногда за ним приходили крысы, я называла их «кисками»
".«Мы не знали другой жизни, не помнили ее. Казалось, что это и есть нормальная жизнь – сирена, холод, бомбежки, крысы, темнота по вечерам… Однако я с ужасом думаю, что должны были чувствовать мама и папа, видя, как их дети медленно движутся к голодной смерти. Их мужеству, их силе духа я могу только позавидовать.»
«Однажды в октябре мама взяла меня с собой в булочную за хлебом… Я вдруг увидела муляж булки в витрине и закричала, что хочу ее. Очередь стала объяснять мне, что это не настоящая „булка“ и есть ее нельзя, можно сломать зубы. Но я уже ничего не слышала, не понимала, я видела булку и хотела ее. Я начала вырываться, бросаться к витрине, со мной началась истерика…»
«Школы закрывались одна за другой, потому что учеников становилось все меньше. А ходили в школу в основном из-за того, что там давали тарелку супа. Помню переклички перед занятиями, на каждой из которых звучало - умер, умер, умер…»
«Мама призналась, что не могла смотреть в наши ввалившиеся глаза, и приглушив совесть, выловила однажды в подвале такого же голодного кота. И чтоб никто не видел, – тут же его и освежевала. Я помню, что еще долгие годы после войны мама приносила домой несчастных бездомных кошек, раненых собак, разных бесхвостых пернатых, которых мы вылечивали и выкармливали.»
У мамы пропало молоко, и Верочку нечем было кормить. Она умерла от голода в августе 1942 года (ей был всего 1 год и 3 месяца). Для нас это было первое тяжелое испытание. Я помню: мама лежала на кровати, у нее распухли ноги, а тельце Верочки лежало на табуретке, на глазки мама положила ей пятаки".
«С каждым днем есть хотелось все сильнее. В организме накапливался голод. Вот и сегодня, я пишу эти строчки, а мне так хочется есть, как будто я давно не ела. Это ощущение голода всегда преследует меня. От голода люди становились дистрофиками или опухали. Я опухла и мне это было забавно, я хлопала себя по щекам, выпуская воздух, хвастаясь, какая я пухлая».
«Из всей нашей густонаселенной коммуналки в блокаду нас осталось трое – я, мама и соседка, образованнейшая, интеллигентнейшая Варвара Ивановна. Когда наступили самые тяжелые времена, у нее от голода помутился рассудок. Каждый вечер она караулила мою маму с работы на общей кухне. „Зиночка, – спрашивала она ее, – наверное, мясо у ребеночка вкусное, а косточки сладенькие?“.
»Умирали люди прямо на ходу. Вез саночки - и упал. Появилось отупение, присутствие смерти рядом ощущалось. Я ночью просыпалась и щупала – живая мама или нет".
"… Мама оказалась в больнице. В итоге мы с братом остались в квартире одни. В какой-то из дней пришел отец и отвел нас в детский дом, который находился около училища Фрунзе. Я помню, как папа шел, держась за стены домов, и вел двоих полуживых детей, надеясь, что, может быть, чужие люди их спасут".
«Однажды на обед нам подали суп, а на второе котлету с гарниром. Вдруг сидящая рядом со мной девочка Нина упала в обморок. Ее привели в чувство, и она снова потеряла сознание. Когда мы ее спросили, что происходит, она ответила, что не может спокойно есть котлеты из мяса своего брата…… Оказалось, что в Ленинграде во время блокады ее мать зарубила сына и наделала котлет. При этом мать пригрозила Нине, что если она не будет есть котлеты, то ее постигнет та же участь.»
«Ко мне вышла сестра, посадила меня на скамейку и сказала, что мама недавно умерла. …Мне сообщили, что все трупы они увозят в Московский район на кирпичный завод и там сжигают. …Деревянный забор почти полностью разобрали на дрова, поэтому подойти к печам можно было довольно близко. Рабочие укладывали покойников на транспортер, включали машины, и трупы падали в печь. Создавалось впечатление, что они шевелят руками и ногами и таким образом противятся сжиганию. Я простояла в остолбенении несколько минут и пошла домой. Такое у меня было прощание с мамой».
«Первым умер от голода мой родной брат Леня - ему было 3 года. Мама на саночках отвезла его на кладбище, захоронила в снегу. Через неделю пошла на кладбище, но там валялись лишь его останки – все мягкие места были вырезаны. Его съели».
«Трупы лежали в комнате - не было сил их вынести. Они не разлагались. В комнате были промерзшие насквозь стены, замерзшая вода в кружках и ни крупинки хлеба. Только трупы и мы с мамой».
«Однажды наша соседка по квартире предложила моей маме мясные котлеты, но мама ее выпроводила и захлопнула дверь. Я была в неописуемом ужасе - как можно было отказаться от котлет при таком голоде. Но мама мне объяснила, что они сделаны из человеческого мяса, потому что больше негде в такое голодное время достать фарш».
«Дед сказал отцу, уходившему на фронт: „Ну что, Аркадий, выбирай – Лев или Таточка. Таточке одиннадцать месяцев, Льву шесть лет. Кто из них будет жить?“. Вот так был поставлен вопрос. И Таточку отправили в детский дом, где она через месяц умерла. Был январь 1942-го, самый трудный месяц года. Плохо было очень – страшные морозы, ни света, ни воды…»
«Однажды один из ребят рассказал другу свою заветную мечту - это бочка с супом. Мама услышала и отвела его на кухню, попросив повариху придумать что-нибудь. Повариха разрыдалась и сказала маме: „Не води сюда больше никого… еды совсем не осталось. В кастрюле одна вода“.От голода умерли многие дети в нашем саду - из 35 нас осталось только 11».
«Работникам детских учреждений пришло специальное распоряжение: „Отвлекать детей от разговоров и рассказов о пище“. Но, как ни старались это делать, не получалось. Шести- и семилетние детишки, как только просыпались, начинали перечислять, что им варила мама, и как было вкусно».
«Недалеко, на Обводном канале, была барахолка, и мама послала меня туда поменять пачку „Беломора“ на хлеб. Помню, как женщина там ходила и просила за бриллиантовое ожерелье буханку хлеба».
«Зима 1942 года была очень холодная. Иногда набирала снег и оттаивала его, но за водой ходила на Неву. Идти далеко, скользко, донесу до дома, а по лестнице никак не забраться, она вся во льду, вот я и падаю… и воды опять нет, вхожу в квартиру с пустым ведром, Так было не раз. Соседка, глядя на меня, сказала своей свекрови: „эта скоро тоже загнется, можно будет поживиться“
.»Помню февраль 1942 года, когда первый раз на карточки прибавили хлеба. В 7 часов утра открыли магазин и объявили о прибавке хлеба. Люди так плакали, что мне казалось, дрожали колонны. С тех пор прошел уже 71 год, а я не могу войти в помещение этого магазина".
«А потом весна. Из подтаявших сугробов торчат ноги мертвецов, город замерз в нечистотах. Мы выходили на очистительные работы. Лом трудно поднимать, трудно скалывать лед. Но мы чистили дворы и улицы, и весной город засиял чистотой».
«Когда в пионерский лагерь, где я оказался, приходила почта, это было великое событие. И мне пришло долгожданное письмо. Я открываю его и замираю. Пишет не мама, а моя тетя: „…Ты уже большой мальчик, и ты должен знать. Мамы и бабушки больше нет. Они умерли от голода в Ленинграде…“. Внутри все похолодело. Я никого не вижу и ничего не слышу, только слезы льются рекой из широко раскрытых глаз».
«Работала я в войну в семье одна. Получала по 250 граммов хлеба. Мама и старшая сестра со своей маленькой дочерью лишь по 125 граммов. Я худела, мама худела, племянница худела, а сестра пухла. Я в 17 лет весила немногим более 30 кг. Утром встанем, я каждому отрежу по полосочке хлеба, припасу по маленькому кусочку на обед, остальное - в комод… Снаряд весил 23-24 килограмма. А я маленькая, худенькая, бывало, чтобы снаряд поднять, сначала укладывала его на живот, потом вставала на цыпочки, на фрезерный станок ставила, потом заверну, проработаю, потом опять на живот и обратно. Норма за смену была 240 снарядов».
Когда замкнулось блокадное кольцо, в Ленинграде оставалось помимо взрослого населения 400 тысяч детей – от младенцев до школьников и подростков. Естественно, их хотели сберечь в первую очередь, стремились укрыть от обстрелов, от бомбежек. Всесторонняя забота о детях и в тех условиях была характерной чертой ленинградцев. И она же давала особую силу взрослым, поднимала их на труд и на бой, потому что спасти детей можно было только отстояв город…
Александр Фадеев в путевых заметках "В дни блокады" писал:
"Дети школьного возраста могут гордиться тем, что они отстояли Ленинград вместе со своими отцами, матерями, старшими братьями и сестрами.
Великий труд охраны и спасения города, обслуживания и спасения семьи выпал на долю ленинградских мальчиков и девочек. Они потушили десятки тысяч зажигалок, сброшенных с самолетов, они потушили не один пожар в городе, они дежурили морозными ночами на вышках, они носили воду из проруби на Неве, стояли в очередях за хлебом...
И они были равными в том поединке благородства, когда старшие старались незаметно отдать свою долю младшим, а младшие делали то же самое по отношению к старшим. И трудно понять, кого погибло больше в этом поединке ".
Весь мир потряс дневник маленькой ленинградской девочки Тани Савичевой: «Бабушка умерла 25 января...», «Дядя Алеша 10 мая...», «Мама 13 мая в 7.30 утра...», «Умерли все. Осталась одна Таня». Записки этой девочки, которая погибла в 1945 году в эвакуации, стали одним их грозных обвинений фашизму, одним из символов блокады.
У них было особое, опаленное войной, блокадное детство. Они росли в условиях голода и холода, под свист и разрывы снарядов и бомб. Это был свой мир, с особыми трудностями и радостями, с собственной шкалой ценностей. Откройте сегодня монографию "Рисуют дети блокады".
Шурик Игнатьев, трех с половиной лет от роду, 23 мая 1942 года в детском саду покрыл свой листок беспорядочными карандашными каракульками с небольшим овалом в центре. «Что ты нарисовал!» – спросила воспитательница. Он ответил: "Это война, вот и все, а посередине булка. Больше не знаю ничего". Они были такими же блокадниками, как взрослые». И погибали так же.
Единственной транспортной магистралью, связывающей город с тыловыми районами страны, стала "Дорога жизни", проложенная через Ладожское озеро. За дни блокады по этой дороге с сентября 1941 года по ноябрь 1943 года удалось эвакуировать 1 миллион 376 тысяч ленинградцев, в основном женщин, детей и стариков. Война разбросала их по разным уголкам Союза, по-разному сложились их судьбы, многие не вернулись обратно.
Существование в осажденном городе было немыслимо без упорного, повседневного труда. Тружениками были и дети. Они ухитрялись так распределять силы, что их хватало не только на семейные, но и на общественные дела. Пионеры разносили почту по домам. Когда во дворе звучал горн, надо было спускаться за письмом. Они пилили дрова и носили воду семьям красноармейцев. Чинили белье для раненых и выступали перед ними в госпиталях. Город не мог уберечь детей от недоедания, от истощения, но тем не менее для них делалось все, что возможно.
Несмотря на суровую обстановку фронтового города, Ленинградский городской комитет партии и Городской Совет депутатов трудящихся приняли решение продолжать обучение детей. В конце октября 1941 г. 60 тыс. школьников 1-4 классов приступили к учебным занятиям в бомбоубежищах школ и домохозяйств, а с 3 ноября в 103 школах Ленинграда за парты сели еще более 30 тыс. учащихся 1-4 классов.
В условиях осажденного Ленинграда необходимо было связать обучение с обороной города, научить учащихся преодолевать трудности и лишения, которые возникали на каждом шагу и росли с каждым днем. И ленинградская школа с честью справилась с этой трудной задачей. Занятия проходили в необычной обстановке. Нередко во время урока раздавался вой сирены, возвещавшей об очередной бомбежке или артобстреле.
Ученики быстро и организованно спускались в бомбоубежище, где занятия продолжались. Учителя имели два плана уроков на день: один для работы в нормальных условиях, другой – на случай артобстрела или бомбежки. Обучение проходило по сокращенному учебному плану, в который были включены только основные предметы. Каждый учитель стремился проводить занятия с учащимися как можно доступнее, интереснее, содержательнее.
"К урокам готовлюсь по-новому, – писала осенью 1941 г. в своем дневнике учительница истории 239-й школы К.В. Ползикова – Ничего лишнего, скупой ясный рассказ. Детям трудно готовить уроки дома; значит, нужно помочь им в классе. Не ведем никаких записей в тетрадях: это тяжело. Но рассказывать надо интересно. Ох, как это надо! У детей столько тяжелого на душе, столько тревог, что слушать тусклую речь не будут. И показать им, как тебе трудно, тоже нельзя" .
Учиться в жестоких условиях зимы стало подвигом. Учителя и ученики сами добывали топливо, возили на санках воду, следили за чистотой в школе. В школах стало необычайно тихо, дети перестали бегать и шуметь на переменах, их бледные и изможденные лица говорили о тяжких страданиях. Урок продолжался 20-25 мин.: больше не выдерживали ни учителя, ни школьники. Записей не вели, так как в не отапливаемых классах мерзли не только худые детские ручонки, но и замерзали чернила.
Рассказывая об этом незабываемом времени, ученики 7-го класса 148-й школы писали в своем коллективном дневнике:
"Температура 2-3 градуса ниже нуля. Тусклый зимний, свет робко пробивается сквозь единственное небольшое стекло в единственном окне. Ученики жмутся к раскрытой дверке печурки, ежатся от холода, который резкой морозной струей рвется из-под щелей дверей, пробегает по всему телу. Настойчивый и злой ветер гонит дым обратно, с улицы через примитивный дымоход прямо в комнату... Глаза слезятся, читать тяжело, а писать совершенно невозможно. Мы сидим в пальто, в галошах, в перчатках и даже в головных уборах... "
Учеников, продолжавших заниматься в суровую зиму 1941-1942 г., с уважением называли «зимовщиками».
К скудному хлебному пайку дети получали в школе суп без вырезки талонов из продовольственной карточки. С началом действия Ладожской ледовой трассы десятки тысяч школьников были эвакуированы из города. Наступил 1942 г. В школах, где не прекращались занятия, были объявлены каникулы. И в незабываемые январские дни, когда всё взрослое население города голодало, в школах, театрах, концертных залах для детей были организованы новогодние елки с подарками и сытным обедом. Для маленьких ленинградцев это было настоящим большим праздником.
Одна из учениц писала об этой новогодней елке: "6 января. Сегодня была елка, и какая великолепная! Правда, я почти не слушала пьесы: все думала об обеде. Обед был замечательный. Дети ели медленно и сосредоточенно, не теряя ни крошки. Они знали цену хлебу, на обед дали суп-лапшу, кашу, хлеб и желе, все были очень довольны. Эта елка надолго останется в памяти".
Были и новогодние подарки, о них так вспоминал участник блокады П.П. Данилов: "Из содержимого подарка мне запомнились конфеты из льняного жмыха, пряник и 2 мандарина. По тому времени это было очень хорошее угощение".
Для учащихся 7-10-х классов елки были устроены в помещениях театра драмы им. Пушкина, Большом драматическом и Малом оперном театрах. Сюрпризом было то, что во всех театрах было электрическое освещение. Играли духовые оркестры. В театре драмы им. Пушкина был дан спектакль "Дворянское гнездо", в Большом драматическом – "Три мушкетера". В Малом оперном театре праздник открылся спектаклем "Овод".
А весной у школьников началась "огородная жизнь". Весной 1942 года в опустевшие, обезлюдевшие цехи предприятий пришли тысячи детей и подростков. В 12-15 лет они становились станочниками и сборщиками, выпускали автоматы и пулеметы, артиллерийские и реактивные снаряды.
Чтобы они могли работать за станками и сборочными верстаками, для них изготовляли деревянные подставки. Когда в канун прорыва блокады на предприятия стали приезжать делегации из фронтовых частей, бывалые солдаты глотали слезы, глядя на плакатики над рабочими местами мальчишек и девчонок. Там было написано их руками: "Не уйду, пока не выполню норму!"
Сотни юных ленинградцев были награждены орденами, тысячи – медалями "За оборону Ленинграда". Через всю многомесячную эпопею героической обороны города они прошли как достойные соратники взрослых. Не было таких событий, кампаний и дел, в которых они не участвовали.
Расчистка чердаков, борьба с "зажигалками", тушение пожаров, разборка завалов, очистка города от снега, уход за ранеными, выращивание овощей и картофеля, работа по выпуску оружия и боеприпасов – всюду действовали детские руки. На равных, с чувством исполненного долга встречались ленинградские мальчики и девочки со своими сверстниками – "сыновьями полков", получившими награды на полях сражений.
Фотографии детей - блокадников
За свой недолгий путь земной
Узнал малыш из Ленинграда
Разрывы бомб, сирены вой
И слово страшное – блокада.
Его застывшая слеза
В промёрзшем сумраке квартиры -
Та боль, что высказать нельзя
В последний миг прощанья с миром…
Когда замкнулось блокадное кольцо, в Ленинграде оставалось помимо взрослого населения 400 тысяч детей – от младенцев до школьников и подростков. Естественно, их хотели сберечь в первую очередь, стремились укрыть от обстрелов, от бомбежек. Всесторонняя забота о детях и в тех условиях была характерной чертой ленинградцев. И она же давала особую силу взрослым, поднимала их на труд и на бой, потому что спасти детей можно было только отстояв город.
Александр Фадеев в путевых заметках «В дни блокады» писал: «Дети школьного возраста могут гордиться тем, что они отстояли Ленинград вместе со своими отцами, матерями, старшими братьями и сестрами. Великий труд охраны и спасения города, обслуживания и спасения семьи выпал на долю ленинградских мальчиков и девочек. Они потушили десятки тысяч зажигалок, сброшенных с самолетов, они потушили не один пожар в городе, они дежурили морозными ночами на вышках, они носили воду из проруби на Неве, стояли в очередях за хлебом… И они были равными в том поединке благородства, когда старшие старались незаметно отдать свою долю младшим, а младшие делали то же самое по отношению к старшим. И трудно понять, кого погибло больше в этом поединке».
Весь мир потряс дневник маленькой ленинградской девочки Тани Савичевой: «Бабушка умерла 25 января…», «Дядя Алеша 10 мая…», «Мама 13 мая в 7.30 утра…», «Умерли все. Осталась одна Таня». Записки этой девочки, которая погибла в 1945 году в эвакуации, стали одним их грозных обвинений фашизму, одним из символов блокады.
У них было особое, опаленное войной, блокадное детство. Они росли в условиях голода и холода, под свист и разрывы снарядов и бомб. Это был свой мир, с особыми трудностями и радостями, с собственной шкалой ценностей. Откройте сегодня монографию «Рисуют дети блокады». Шурик Игнатьев, трех с половиной лет от роду, 23 мая 1942 года в детском саду покрыл свой листок беспорядочными карандашными каракульками с небольшим овалом в центре. «Что ты нарисовал!» – спросила воспитательница. Он ответил: «Это война, вот и все, а посередине булка. Больше не знаю ничего». Они были такими же блокадниками, как взрослые». И погибали так же. Единственной транспортной магистралью, связывающей город с тыловыми районами страны, стала «Дорога жизни», проложенная через Ладожское озеро. За дни блокады по этой дороге с сентября 1941 года по ноябрь 1943 года удалось эвакуировать 1 миллион 376 тысяч ленинградцев, в основном женщин, детей и стариков. Война разбросала их по разным уголкам Союза, по-разному сложились их судьбы, многие не вернулись обратно.
Существование в осажденном городе было немыслимо без упорного, повседневного труда. Тружениками были и дети. Они ухитрялись так распределять силы, что их хватало не только на семейные, но и на общественные дела. Пионеры разносили почту по домам. Когда во дворе звучал горн, надо было спускаться за письмом. Они пилили дрова и носили воду семьям красноармейцев. Чинили белье для раненых и выступали перед ними в госпиталях. Город не мог уберечь детей от недоедания, от истощения, но тем не менее для них делалось все, что возможно.
Несмотря на суровую обстановку фронтового города, Ленинградский городской комитет партии и Городской Совет депутатов трудящихся приняли решение продолжать обучение детей. В конце октября 1941 г. 60 тыс. школьников 1-4 классов приступили к учебным занятиям в бомбоубежищах школ и домохозяйств, а с 3 ноября в 103 школах Ленинграда за парты сели еще более 30 тыс. учащихся 1-4 классов.
В условиях осажденного Ленинграда необходимо было связать обучение с обороной города, научить учащихся преодолевать трудности и лишения, которые возникали на каждом шагу и росли с каждым днем. И ленинградская школа с честью справилась с этой трудной задачей. Занятия проходили в необычной обстановке. Нередко во время урока раздавался вой сирены, возвещавшей об очередной бомбежке или артобстреле. Ученики быстро и организованно спускались в бомбоубежище, где занятия продолжались. Учителя имели два плана уроков на день: один для работы в нормальных условиях, другой – на случай артобстрела или бомбежки. Обучение проходило по сокращенному учебному плану, в который были включены только основные предметы.
Каждый учитель стремился проводить занятия с учащимися как можно доступнее, интереснее, содержательнее. «К урокам готовлюсь по-новому, – писала осенью 1941 г. в своем дневнике учительница истории 239-й школы К.В. Ползикова – Ничего лишнего, скупой ясный рассказ. Детям трудно готовить уроки дома; значит, нужно помочь им в классе. Не ведем никаких записей в тетрадях: это тяжело. Но рассказывать надо интересно. Ох, как это надо! У детей столько тяжелого на душе, столько тревог, что слушать тусклую речь не будут. И показать им, как тебе трудно, тоже нельзя».
Твоя душа взметнулась в небо,
Голодное покинув тело.
А мать несла краюшку хлеба
Тебе, сынок… Да не успела…
Учиться в жестоких условиях зимы стало подвигом. Учителя и ученики сами добывали топливо, возили на санках воду, следили за чистотой в школе. В школах стало необычайно тихо, дети перестали бегать и шуметь на переменах, их бледные и изможденные лица говорили о тяжких страданиях. Урок продолжался 20-25 мин.: больше не выдерживали ни учителя, ни школьники. Записей не вели, так как в не отапливаемых классах мерзли не только худые детские ручонки, но и замерзали чернила. Рассказывая об этом незабываемом времени, ученики 7-го класса 148-й школы писали в своем коллективном дневнике: «Температура 2-3 градуса ниже нуля. Тусклый зимний, свет робко пробивается сквозь единственное небольшое стекло в единственном окне. Ученики жмутся к раскрытой дверке печурки, ежатся от холода, который резкой морозной струей рвется из-под щелей дверей, пробегает по всему телу. Настойчивый и злой ветер гонит дым обратно, с улицы через примитивный дымоход прямо в комнату… Глаза слезятся, читать тяжело, а писать совершенно невозможно. Мы сидим в пальто, в галошах, в перчатках и даже в головных уборах… » Учеников, продолжавших заниматься в суровую зиму 1941-1942 г., с уважением называли «зимовщиками».
К скудному хлебному пайку дети получали в школе суп без вырезки талонов из продовольственной карточки. С началом действия Ладожской ледовой трассы десятки тысяч школьников были эвакуированы из города. Наступил 1942 г. В школах, где не прекращались занятия, были объявлены каникулы. И в незабываемые январские дни, когда всё взрослое население города голодало, в школах, театрах, концертных залах для детей были организованы новогодние елки с подарками и сытным обедом. Для маленьких ленинградцев это было настоящим большим праздником.
Одна из учениц писала об этой новогодней елке: «6 января. Сегодня была елка, и какая великолепная! Правда, я почти не слушала пьесы: все думала об обеде. Обед был замечательный. Дети ели медленно и сосредоточенно, не теряя ни крошки. Они знали цену хлебу, на обед дали суп-лапшу, кашу, хлеб и желе, все были очень довольны. Эта елка надолго останется в памяти». Были и новогодние подарки, о них так вспоминал участник блокады П.П. Данилов: «Из содержимого подарка мне запомнились конфеты из льняного жмыха, пряник и 2 мандарина. По тому времени это было очень хорошее угощение».
Для учащихся 7-10-х классов елки были устроены в помещениях театра драмы им. Пушкина, Большом драматическом и Малом оперном театрах. Сюрпризом было то, что во всех театрах было электрическое освещение. Играли духовые оркестры. В театре драмы им. Пушкина был дан спектакль «Дворянское гнездо», в Большом драматическом – «Три мушкетера». В Малом оперном театре праздник открылся спектаклем «Овод».
А весной у школьников началась «огородная жизнь». Весной 1942 года в опустевшие, обезлюдевшие цехи предприятий пришли тысячи детей и подростков. В 12-15 лет они становились станочниками и сборщиками, выпускали автоматы и пулеметы, артиллерийские и реактивные снаряды. Чтобы они могли работать за станками и сборочными верстаками, для них изготовляли деревянные подставки. Когда в канун прорыва блокады на предприятия стали приезжать делегации из фронтовых частей, бывалые солдаты глотали слезы, глядя на плакатики над рабочими местами мальчишек и девчонок. Там было написано их руками: «Не уйду, пока не выполню норму!»
Сотни юных ленинградцев были награждены орденами, тысячи – медалями «За оборону Ленинграда». Через всю многомесячную эпопею героической обороны города они прошли как достойные соратники взрослых. Не было таких событий, кампаний и дел, в которых они не участвовали. Расчистка чердаков, борьба с «зажигалками», тушение пожаров, разборка завалов, очистка города от снега, уход за ранеными, выращивание овощей и картофеля, работа по выпуску оружия и боеприпасов – всюду действовали детские руки. На равных, с чувством исполненного долга встречались ленинградские мальчики и девочки со своими сверстниками – «сыновьями полков», получившими награды на полях сражений.
Спит малыш, обняв игрушку -
Длинноухого щенка.
В мягком облаке – подушк
Сны спустились свысока.
Не буди его, не надо,-
Пусть продлится счастья миг.
О войне и о блокаде
Он узнает не из книг…
Спит ребёнок. Над Невою
Птицы белые кружат:
В путь далёкий за собою
Собирают журавлят…
Назад
Вперёд
Внимание! Предварительный просмотр слайдов используется исключительно в ознакомительных целях и может не давать представления о всех возможностях презентации. Если вас заинтересовала данная работа, пожалуйста, загрузите полную версию.
Цель: воспитание патриотизма, чувства гордости за свою страну, за свой народ, уважительного отношения к старшему поколению, памятникам войны.
Над Ленинградом - смертная угроза...
Бессонны ночи, тяжек день любой.
Но мы забыли, что такое слёзы,
Что называлось страхом и мольбой.
Я говорю: нас, граждан Ленинграда,
Не поколеблет грохот канонад,
И если завтра будут баррикады, -
Мы не покинем наших баррикад.
И женщины с бойцами встанут рядом,
И дети нам патроны поднесут,
И надо всеми нами зацветут
Старинные знамёна Петрограда.
(Ольга Берггольц)
Вы никогда не задумывались над тем, сколько в истории нашей страны можно насчитать счастливых и одновременно трагических дат. 27 января -День снятия блокады - одна из них. Ад для жителей начался 8 сентября 1941 года, когда гитлеровские войска замкнули кольцо, и тогда Ленинград стал полем боя, а все его жители, даже подростки - бойцами фронта Великой Отечественной. Невозможно передать словами трагизм тех, кто жил без света, тепла и пищи. Он пробуждает в умах миллионов жуткие картины всеобщего голода, ужаса бомбежек... и, вместе с тем, картину всеобщей радости, ликования обессилевших людей, когда после 900-дневного беспросветного существования они обрели надежду на жизнь. Израненный, измученный, но не сдававшийся Ленинград жил, сражался, работал и творил.
Днём и ночью воины фронта с помощью населения создавали глубоко эшелонированную, многополосную оборону. В главной полосе обороны была создана широко разветвлённая сеть траншей и ходов сообщения; многочисленные стальные и железобетонные доты, изготовленные рабочими ленинградских заводов, дзоты и хорошо оборудованные открытые огневые точки давали возможность простреливать все подступы к переднему краю. Оборона противника просматривалась с тысяч укрытых и замаскированных наблюдательных пунктов.
Ленинград и его пригороды превратились в мощный укреплённый район. Баррикады пересекали многие улицы. На перекрёстках и площадях грозно высились доты. Противотанковые ежи и надолбы перекрывали все въезды в город. Круглосуточно город подвергался артиллерийскому и авиационному воздействию врага (Звучит звук сирены ).
Шли дни и ночи упорной борьбы. Положение в осаждённом городе становилось всё тяжелее. Запасов основных видов продовольствия для войск и жителей города по состоянию на 12 сентября 1941г было не более чем на 30 -60 суток. Почти отсутствовали картофель и овощи. А в Ленинграде кроме коренного населения находились десятки тысяч беженцев, его обороняли войска. С 1 октября рабочие и инженерно-технические работники стали получать по карточкам 400г, а все остальные - по 200г недоброкачественного хлеба в сутки. Резко сократилась выдача других продуктов. На декаду полагалось 50 грамм сахару, 100 грамм конфет, 200 грамм крупы, 100 грамм растительного масла, 100 грамм рыбы и 100 грамм мяса.
В Ленинграде начался голод. С 13 ноября 1941 г норма выдачи хлеба населению опять была снижена. Теперь рабочие и инженерно-технические работники получали по 300 г хлеба, а все остальные - по 150 г. Немцы разбомбили главные продовольственны склады. Через неделю, когда прекратилась навигация по Ладожскому озеру, и в Ленинград почти совсем перестали поступать продукты, и этот скудный паёк пришлось урезать. Население стало получать самую низкую норму за всё время блокады - 250 г на рабочую карточку и 125 г - на все остальные.
Пришли другие бедствия. В конце ноября ударили морозы. Ртуть в термометре приближалась к отметке 40 градусов. Замёрзли водопроводные и канализационные трубы, жители остались без воды. Вскоре подошло к концу топливо. Перестали работать электростанции, в домах погас свет, внутренние стены квартир покрылись изморозью. Целые семьи гибли от холода и голода.
"Больно было видеть детей за столом. Суп они ели в два приёма, вначале бульон, а потом всё содержимое супа. Кашу или кисель они намазывали на хлеб. Хлеб крошили на микроскопические кусочки и прятали в спичечные коробки. Хлеб дети могли оставлять как самую лакомую пищу и есть после третьего блюда. Они наслаждались тем, что кусочек хлеба ели часами, рассматривая этот кусочек, словно какую-нибудь диковину" (из воспоминаний воспитателей детского дома).
К декабрю 1941 года город оказался в ледяном плену. Улицы и площади занесло снегом, закрывшим первые этажи домов. Остановившиеся на улицах трамваи и троллейбусы были похожи на огромные сугробы. Безжизненно повисли белые нити оборванных проводов.
Но город жил и боролся. Заводы продолжали выпускать военную продукцию, в школах шли занятия, в филармонии звучала музыка.
В 1942 году симфонический оркестр Филармонии под руководством дирижёра К.И.Элиасберга впервые исполнял в блокадном Ленинграде героическую Седьмую симфонию Дмитрия Шостаковича. В зал доносился гул артиллерийской канонад, а симфонический концерт продолжался и был закончен под бурю оваций. (Звучит отрывок из Седьмой симфонии )
Какая музыка была!
Какая музыка играла,
Когда и души и тела
Война проклятая попрала.
Какая музыка
во всём,
Всем и для всех -
не по ранжиру.
Осилим... Выстоим... Спасём...
Ах, не до жиру - быть бы живу...
Солдатам головы кружа,
Трёхрядка
под накатом брёвен
Была нужней для блиндажа,
Чем для Германии Бетховен.
И через всю страну
струна
Натянутая трепетала,
Когда проклятая война
И души и тела топтала.
Стенали яростно,
Навзрыд
Одной - единой страсти ради
На полустанке - инвалид
И Шостакович - в Ленинграде.
До войны ансамбль Ленинградского Дворца пионеров был одним из самых популярных и любимых коллективов города. Он создавался в тридцать восьмом замечательным композитором Исааком Дунаевским. Танцевальной студией руководил Аркадий Обрант и его верная помощница Р.Варшавская. Ребята изучали сценическое движение, музыкальную грамотность. Они учились, танцевали и вовсе не думали о том, что могут когда-нибудь угодить в огненное пекло. Весной сорок первого около трёхсот мальчишек и девчонок из студии художественного движения готовились на стадионе Таврического сада к участию в Физкультурном параде в Москве. Очередная репетиция была запланирована на 22 июня... Этот день навсегда врезался в память ребят. Началась война. Аркадий Ефимович ушёл на фронт ополченцем, командовал взводом лыжников, сражаясь на южных подступах к Ленинграду. В феврале сорок второго Обранта перевели в один из опорных пунктов - Усть-Ижору, где согласно приказу как музыкант, хореограф -профессионал он должен был подготовить концертную программу агитвзвода при 55-й Армии.
АЛЯНСКИЙ Ю. ТАНЕЦ В ОГНЕ (отрывки)
Придя в город, старший лейтенант Обрант отправился во дворец... В прекрасных залах бывшего Аничкова дворца, где еще недавно шумели юные поэты и астрономы, физики и танцоры, теперь звучало только глухое эхо шагов. Впрочем, как давно было это "недавно"! В политотделе 55-й армии, оборонявшей Ленинград, старшему лейтенанту Обранту, командиру агитвзвода, приказали найти бойцов, реющих танцевать. Своих бывших питомцев Аркадий Ефимович нашел уже ослабевшими: они еле двигались. Еле ворочали языком. Один из них уже не мог ходить. В таком состоянии Обрант довез их до места расположения армии, в село Рыбацкое, почти на фронт. Здесь его бывшие ученики составили небывалый творческий коллектив - детский военный танцевальный ансамбль.
Еще крайне слабые мальчики и девочки приступили к репетициям. Командир агитвзвода надеялся, что движение поможет ребятам обрести форму. Настал день первого фронтового концерта - 30 марта 1942 года. Перед самым выходом Обрант с волнением посмотрел на своих танцоров. Их бледные лица производили удручающее впечатление. "Нет ли у кого-нибудь губной помады?" - спросил Обрант. Помада нашлась. На ввалившихся щеках девочек появился легкий румянец. Зазвучал гопак. На сцену переполненного зала местной школы выбежали Нелли Раудсепп, Валя Лудинова, Геннадий Кореневский и Феликс Морель. В зале улыбались. Но вдруг произошло непредвиденное: пустившись в присядку, Геннадий не смог подняться. Он делал отчаянные усилия - и не мог! Нелли быстро подала ему руку и помогла встать. Так повторялось несколько раз. Женщины, сидевшие в зале, - врачи, медицинские сестры, санитарки -не раз видели кровь, раны, страдания. Но, неотлучно находясь на передовой, они еще не видели детей осажденного Ленинграда. И теперь, глядя на этот гопак, плакали. Кричали "браво", вытирая слезы и улыбаясь.
Но тут из первого ряда поднялся бригадный комиссар Кирилл Панкратьевич Кулик, обернулся к залу:
Запрещаю повторять танец! Это блокадные дети, надо же понять! Зал притих. Концерт окончился.
Ваши юные танцоры нам нужны, товарищ Обрант, - сказал военному балетмейстеру комиссар. - Только, конечно, выглядят они плохо. Их надо подлечить и подкормить.
Всех ребят отправили в госпиталь...
Вскоре танцевальная группа агитвзвода стала называться танцевальным ансамблем под художественным руководством А,Е. Обранта. Ансамблю приходилось теперь выступать в такой обстановке, какая в прежние времена, до войны, не могла им даже присниться. Танцевали в палатках медсанбатов. Не раз случалось, что танцы прерывались и артисты помогали переносить и перевязывать раненых. Надев рюкзаки, набитые костюмами и нехитрым реквизитом, исходили пешком дороги прифронтовой полосы. Ночные концерты в тесных избушках - их давали при свечах. От движения танцоров свечи гасли. Иногда танцевали даже без музыки - на самых передовых участках фронта, где каждый звук легко достигал вражеских укреплений. Тогда не играл аккордеонист, не аплодировали бойцы. Не слышно было стука каблуков - землю застилали сеном. Танцевали и на платформе бронепоезда. Эти концерты под огнем бойцы воспринимали как лучшее подтверждение всех прослушанных ими политбесед. Даже дети бесстрашно несут свою службу под самым носом у фашистов!.. ...Их репертуар был широк: "Яблочко" и "Танец татарских мальчиков", грузинский "Багдадури" и узбекский танец. Уже на фронте родилась "Тачанка". Знаменитая песня била теперь по новому врагу старым, проверенным оружием.
Несмотря на героизм и мужество населения, положение в осаждённом Ленинграде с каждым днём ухудшалось. К двадцатым числам ноября 1941 г запасы продовольствия подошли к концу. Военный совет Ленинградского фронта начал подготовку к строительству через Ладожское озеро ледовой дороги, её охране и обороне. Лёд был ещё тонкий, но голодный Ленинград не ждал. И 20 ноября по Ладоге пошёл санный обоз. Подводы двигались вереницей, с большими интервалами. Так в осаждённый город были доставлены первые 63т муки. 22 ноября шестьдесят автомашин вышли в свой первый ледовый рейс. На следующий день колонна обратным рейсом доставила на западный берег 33 т продовольствия.
Работу ледовой дороги очень затрудняла вражеская авиация. В первые недели фашистские лётчики почти безнаказанно расстреливали с бреющего полёта автомашины, обогревательные и санитарные палатки, фугасными бомбами разбивали лёд на трассе. Для прикрытия Дороги жизни командование Ленинградского фронта установило на льду Ладоги зенитные орудия, большое количество зенитных пулемётов. Уже 16января 1942 г на западный берег Ладоги вместо запланированных 2000т было доставлено 2506 т грузов. С этого дня темп перевозок стал непрерывно возрастать.
Уже в конце ноября 1941 г по Ладоге началась эвакуация жителей в глубь страны. Но массовый характер эвакуация приняла лишь в январе 1942г, когда окреп лёд. Из блокированного города уезжали в первую очередь дети, женщины с детьми, больные, раненые и инвалиды.
В рабочем посёлке Шатки Горьковской области в годы войны находился детский дом, в котором жили дети, вывезенные из блокадного Ленинграда. Среди них была Таня Савичева, имя которой известно всему миру. Дневник Тани Савичевой, одиннадцатилетней ленинградской девочки, был случайно обнаружен в Ленинграде в пустой, полностью вымершей квартире. Он хранится в музее Пискарёвского кладбища.
Савичевы умерли. Умерли все".
Тогда ещё не все. Таню вывезли вместе с другими детьми из Ленинграда в 1942 году в глубь страны в детский дом. Здесь детей кормили, лечили, учили. Здесь их возвращали к жизни. Часто это удавалось. Иногда блокада оказывалась сильнее. И тогда их хоронили. Таня умерла 1 июля 1944 года. Она так и не узнала, что не все Савичевы погибли, их род продолжается. Сестра Нина была спасена и вывезена в тыл. В 1945-м году она вернулась в родной город, в родной дом, и среди голых стен, осколков и штукатурки нашла записную книжку с Таниными записями. Оправился после тяжёлого ранения на фронте и брат Миша.
Смирнов Сергей "Таня Савичева" (чтение отрывка из поэмы "Дневник и сердце")
Дневник Тани Савичевой фигурировал на Нюрнбергском процессе как один из обвинительных документов против фашистских преступников.
В Петербурге открыта мемориальная доска в память о Тане. "В этом доме Таня Савичева написала блокадный дневник. 1941-1942 годы", - написано на доске в память о ленинградской девочке. Также на ней начертаны строки из её дневника: "Осталась одна Таня".
Ленинградцы, и прежде всего ленинградские женщины, могут гордиться тем, что в условиях блокады они сохранили детей. Речь идёт о тех маленьких ленинградцах, которые прошли все тяготы и лишения вместе со своим городом. В Ленинграде были созданы детские дома, которым голодный город отдавал лучшее из того, что имел. Ленинградские женщины проявили столько материнской любви и самоотверженности, что перед величием их подвига можно преклоняться. Ленинградцы знают примеры исключительного мужества и героизма, проявленного женщинами -работниками детских домов во время опасности. "Утром в Красногвардейском районе начался интенсивный обстрел участка, где были расположены ясли №165. Заведующая вместе с воспитательницей и санитаркой под огнём стали выносить детей в укрытие. Обстрел был так силён и опасность, угрожавшая детям, была настолько велика, что женщины, чтобы успеть унести всех детей в укрытие, укладывали по нескольку ребят в одеяло и так кучками выносили. Артиллерийским снарядом выбило все рамы и внутренние перегородки тех домиков, в которых были расположены ясли. Но все дети - их было сто семьдесят - были спасены".
Война в жестокой слепоте своей соединяет несоединимое: дети и кровь, дети и смерть. В годы битв наша страна делала всё, чтобы уберечь детей от страданий. Но порой эти усилия оставались тщетными. И когда дети беспощадной волею судьбы оказывались в пекле страданий и невзгод, они вели себя как герои, осилили, вынесли то, что, казалось бы, и взрослому преодолеть не всегда под силу.
Мальчишки - разведчики, токари, пахари, поэты, мыслители, артисты, охранители городов, целители ран - они выдержали войну и победили вместе со взрослыми.
Молодые пожарные охраняли Таврический дворец, Эрмитаж, они помогли сохранить Смольный. Подростки вставали к заводскому станку, заменяя ушедших на фронт отцов и старших братьев. Они тушили бомбы-зажигалки, помогали раненым и продолжали учиться.
В самые суровые дни блокады зимы 1941-1942 годов в осаждённом городе работали 39 школ, позже их стало более 80.
Юные ленинградцы в двух-трёх километрах от фашистов рубили лес, таскали тяжеленные брёвна к лесным дорогам. Гибли от вражеских снарядов, работали от темна до темна, по пояс в снегу, под ледяным дождём. Городу нужно было топливо...
В первые месяцы войны две девочки, десятилетние Лида Положенская и Тамара Немыгина, занимавшиеся в балетном кружке, стали шефами боевого корабля "Строгий". Он стоял на Неве. Каждое воскресенье в одно и то же время, не обращая внимания на бомбёжку, обстрелы, они совершали долгий путь на другой берег реки. Сигнальщик на мостике, едва завидев "балерин", приветствовал их флажками, матросы выбегали навстречу. Раздавалась команда: "Овчаренко, накормить шефов!". Потом в кают-компании шёл концерт.
В Ленинграде 15 тысяч мальчиков и девочек получили медаль "За оборону Ленинграда".
В блокадных днях
Мы так и не узнали:
Меж юностью и детством
Где черта?.. Нам в сорок третьем
Выдали медали
И только в сорок пятом
Паспорта.
И в этом нет беды.
Но взрослым людям,
Уже прожившим многие года,
Вдруг страшно от того,
Что мы не будем
Ни старше, ни взрослее,
Чем тогда".
Ю.Воронов.
Памятник "Цветок жизни" (бетонный памятник возвышается на высоком берегу небольшой речки Лубья, он посвящён юным ленинградцам, погибшим в годы блокады).
Памятник "Дневник Тани Савичевой"
Памятник "Разорванное кольцо"
"Потомок знай! В суровые года
Верны народу, долгу и Отчизне.
Через торосы Ладожского льда,
Отсюда мы вели Дорогу жизни.
Чтоб жизнь не умирала никогда".
Пискарёвское мемориальное кладбище (на нём похоронено более 400 тысяч ленинградцев)
Здесь лежат ленинградцы.
Здесь горожане - мужчины, женщины, дети.
Рядом с ними солдаты-красноармейцы.
Всею жизнью своею
Они защищали тебя, Ленинград:
"Опять война, Опять блокада.
А может, нам о них забыть?
Я слышу иногда:
"Не надо,
Не надо раны бередить.
Ведь это правда, что устали
Мы от рассказов о войне
И о блокаде пролистали
Стихов достаточно вполне".
И может показаться:
Правы
И убедительны слова.
Но даже если это правда,
Такая правда -
Не права!
Чтоб снова
На земной планете
Не повторилось той зимы,
Нам нужно,
Чтобы наши дети
Об этом помнили,
Как мы!
Я не напрасно беспокоюсь,
Чтоб не забылась та война:
Ведь эта память - наша совесть.
Она
Как сила нам нужна..."
(Юрий Воронов)
27 января – одна из самых значимых дат петербуржцев — День полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады. Она продолжалась долгие 872 дня и унесла жизни полутора миллионов человек. В окружении вместе со взрослыми в эти тяжелейшие для города дни были 400 тысяч детей.
Безусловно, нашим современным детям нужно читать об этом, чтоб они знали и помнили. Эта память должна быть в каждом из нас, и обязательно передаваться дальше, следующим поколениям.
Мы составили подборку книг, которые можно почитать детям и с детьми о блокаде Ленинграда.
Г. Черкашин «Кукла»
Это история о маленькой девочке, которая была эвакуирована из блокадного Ленинграда, и о кукле Маше, оставшейся ждать хозяйку в осажденном городе. Это история о возвращении домой, о людях — хороших и не очень, о надежде, мужестве и великодушии.
Здесь нет описания ужасов военного времени: вражеских налётов, взрыва снарядов, голода… Но осязаемо встаёт перед глазами всё то большое несчастье, случившееся с нашей страной. В нехитром, незамысловатом сюжете передано размышление о семейных отношениях, о человеческих ценностях, о жителях города-героя Ленинграда и их подвиге.
Книга «Кукла» – это не только рассказ о девочке и её игрушках. Это рассказ о беспримерном подвиге жителей и защитников города на Неве, об истинных человеческих ценностях.
Ю. Герман «Вот как это было»
Детская повесть «Вот как это было» при жизни писателя не публиковалась. Она посвящена очень важному в жизни нашей страны периоду. Здесь рассказывается о Ленинграде предвоенного времени, о Великой Отечественной войне, о ленинградской блокаде, о том, как мы победили. В повести многое документально, основано на исторических фактах. Это не только памятные всем ленинградцам, пережившим блокаду, эпизоды с обстрелом зоопарка и пожаром в Народном доме, не только бомбёжка госпиталя… Так, например, стихи «Над Ленинградом нависла блокада», помещённые в главу «Школа в подвале», — это не стилизация, не подделка под детское творчество — это подлинное стихотворение одного ленинградского школьника тех суровых годов, подаренное писателю на встрече с юными читателями в одной из школ Ленинграда.
Повесть для детей дошкольного возраста.
Т. Цинберг «Седьмая симфония»
Блокада Ленинграда… Юная Катя берёт под свою опеку трёхлетнего мальчика, спасая его от смерти. И благодаря этому сама обретает силы жить дальше. Повесть Тамары Цинберг рассказывает удивительно светлую и честную историю о незаметных ежедневных подвигах ленинградцев и о том, что же означала храбрость отдельного человека в годы Великой Отечественной войны.
В этой книге автор рассказывает о людях с чистой душой и совестью, о том, как, выполняя свой долг, они ежедневно совершали незаметные, но героические подвиги. И девушки-продавщицы из булочной, и управхоз, и врач из госпиталя, и девочка Катя - все они боролись за общее дело, за счастье народа.
Она - о любви, о человечности, о сострадании.
Е. Верейская «Три девочки»
Эта книга о дружбе трех девочек-школьниц – Наташи, Кати и Люси, – о том, как в мирные годы интересно и весело живут подружки в “Соленой Католюандо”, и о том, как в дни Великой Отечественной войны дружба помогает им наряду со взрослыми стойко и мужественно выдержать суровые испытания блокады Ленинграда.
Повесть “Три девочки” – это трогательная история трёх девочек, переживших блокаду Ленинграда и вынужденных столкнуться с недетскими трудностями, правдиво поведает о настоящей дружбе, мужестве и искренней преданности, о нежданных потерях и приобретениях.
Э. Фонякова «Хлеб той зимы»
Автобиографическая повесть современной петербургской писательницы Эллы Фоняковой посвящена ленинградской блокаде, с которой совпало детство автора. Написанный ярким, простым и сочным языком на основе собственных воспоминаний «Хлеб той зимы» - это честный рассказ без приукрашиваний и нагнетания кошмаров. Книга переведена на многие языки, в том числе вышла в Германии и США.
«Как это — война? Что это — война?» Немногим не понаслышке известны ответы на эти вопросы. А первоклашке Лене, оставшейся вместе с семьёй в блокадном Ленинграде, на собственном опыте приходится узнать, «как выглядит война взаправдашняя»: что такое воздушная тревога и как тушить «зажигалку», каким бывает настоящий голод и что, оказывается, оладьи можно приготовить из кофейной гущи, а студень — из столярного клея.
«Хлеб той зимы» Эллы Фоняковой — это и слепок времени, и во многом автобиографичный рассказ о блокадных днях, и пронзительная история о самой обычной девочке, её семье и обо всех ленинградцах, не оставивших окружённый город.
Л. Пожедаева «Война, блокада, я и другие»
«Книга обжигает и потрясает… Горе и радость, мужество и трусость, верность и предательство, жизнь и смерть, голод, одиночество, жгучий холод были «блокадными подружками» маленькой девочки Милы…
…Она должна была погибнуть в той страшной бомбежке, ее должны были раздавить железные гусеницы прорвавшихся немецких танков, она должна была умереть еще много раз, потому что такого не может вынести даже взрослый и сильный человек. Но, наверное, души и судьбы маленьких, таких же, как она, девочек и мальчиков оставили ее жить, чтобы она могла нам сегодня рассказать о той страшной войне, которую вели блокадные дети, большие и маленькие, как могли… и часто без взрослых, закрывая и спасая своими худенькими тщедушными тельцами нас, сегодняшних…
Эта книга - укор о забытом долге перед ними, детьми Ленинградской блокады, умершими, замерзшими, раздавленными фашистской танковой атакой, разорванными самолетной бомбежкой… И нам нужно этот долг отдать и живым, и мертвым…» Александр Конюшин, директор «ДОМА сотрудничества с ЮНЕСКО в Санкт-Петербурге и Ленинградской области»
М. Сухачев «Дети блокады»
Михаил Сухачев, автор книги «Дети блокады», двенадцатилетним мальчиком пережил много месяцев в трагической и героической блокаде Ленинграда в 1941–1944 годах. Эта книга не просто литературное произведение, она рассказывает о тяжелых и страшных воспоминаниях, о борьбе ленинградцев и их детей, оставшихся в городе, об их невыносимых страданиях от голода и холода. У многих ребят в блокаде умерли все родные.
Но это книга и о невероятном мужестве и стойкости ребят, не струсивших под бомбежками и обстрелами, а тушивших зажигательные бомбы на чердаках, помогавших женщинам и старикам и работавших на заводах наравне со взрослыми… Они быстро повзрослели и стремились сделать все, даже невозможное, для помощи городу, в котором ленинградцы умирали, но не сдавались.
Л. Никольская «Должна остаться живой»
Действие повести происходит на протяжении одного, самого страшного, месяца блокады Ленинграда — декабря 1941 года. Обыкновенная ленинградская девочка проявляет подлинное мужество, переживает трагические моменты, проходит настоящие приключения, помогая добру в его борьбе со злом. Несмотря на трагизм ситуации, повесть наполнена светлым оптимизмом. Книга рассчитана на детей и взрослых.
А. Крестинский «Мальчики из блокады»
Лирико-драматическое повествование о жизни ребят в осажденном фашистами Ленинграде.
Рассказы и повесть, вошедшие в сборник, автобиографические; и все же прежде всего они — художественные тексты, адресованные подростку. Правдиво и просто рассказывают они о понятных юному читателю вещах: о мальчишеской дружбе и первой любви, о родительском самопожертвовании — и сложности взаимопонимания, о силе и благородстве — и о слабости и низости; одним словом, о детстве и юности, пришедшихся на годы страшного бедствия, Ленинградской блокады.
В. Шефнер «Сестра печали»
Повесть «Сестра печали» — одно из самых значительных и глубоких произведений В. Шефнера. Она воспринимается как обобщенный портрет поколения. В ней говорится о Ленинграде, о неразрывной связи прошлого с настоящим, о мужестве, стойкости, трудовой и боевой дружбе, преодолевающих невзгоды войны, блокаду, потеря близких, о душевном здоровье, помогающем людям, пережив утраты, со светлой грустью думать о прошлом и уверенно смотреть в будущее. И еще это повесть о Любви, настоящей Любви с большой буквы, пронесенной через годы и не потерявшей силы и чистоты.
В. Семенцова «Лист фикуса»
Автор книги принадлежит к тому уже не многочисленному поколению людей, которых называют «Детьми блокады». В своих рассказах от лица пятилетней героини автор обращается к сверстникам, живущим в XXI веке, и повествует о военном детстве, о жизни маленькой девочки и ее мамы в блокадном Ленинграде.
Избирательная память ребенка запечатлела то, что казалось важным и интересным для героини именно в этом возрасте. Эта особенность воспоминаний способствует тому, что книга воспринимается современными детьми актуально, так как соответствует их собственным чувствам и переживаниям. Рассказы помогают по-новому увидеть и прочувствовать военные события, жизнь и быт блокадного города. Книга адресована читателям старшего дошкольного и младшего школьного возраста.
Н. Ходза «Дорога жизни»
Очень важная книга для дошкольников и младших школьников о блокаде Ленинграда. Без лишнего пафоса, без леденящих душу подробностей, простым и спокойным языком Нисон Ходза рассказывает маленькие истории — на страничку-две — о том, что это было такое — блокада Ленинграда, и что значила для людей Дорога жизни.
В. Воскобойников «Оружие для Победы»
Книга объединяет три документальные повести: «900 дней мужества», «Василий Васильевич» и «Оружие для победы».
«900 дней мужества» В этой повести показана блокада на примере жизни одной семьи — от первого дня войны до ленинградского салюта. В мирную жизнь, когда «в воскресенье 22 июня 1941 года Иван Семенович Пахомов пришел вместе с сыном Алешей и дочкой Дашей в зоосад», врывается известие о начале войны: «И вдруг по радио объявили, что началась война».
В ткань повествования органично вписываются документальные факты и истории. И про летчика Севостьянова, именем которого потом была названа улица, и про Таню Савичеву, и про Максима Твердохлеба.
Повести «Василий Васильевич» и «Оружие для победы» в чем-то очень похожи. Рассказывают они о судьбах подростков, которые все силы бросили в те тяжелые годы на помощь своему городу. Мальчишки трудились на заводах, старались изо всех сил. Это была их война, они сражались за Родину у станков. Сколько их было таких мальчишек? Василий Васильевич осиротел еще до войны, у Гриши родители погибли во время эвакуации, а сам он чудом остался жив, случайно отстав от поезда…
Интересен факт, что Василий Васильевич — реальный персонаж! И после войны он работал на том же заводе! Именно его рисовал во время войны художник Алексей Пахомов для известного плаката, именно его Пахомов рисовал через тридцать лет — лучшего рабочего! Об этом художник рассказал писателю Воскобойникову. Этот подвиг простого мальчишки стал достойным не только кисти художника, но и документальной повести.
В. Дубровин «Мальчишки в сорок первом»
Какой мальчишка не мечтает побывать на поле боя? Тем более, если вчера началась самая настоящая война! Вот и Вовка с Женькой совершенно серьёзно решили отправиться в армию. Кто бы мог подумать, что до настоящих бойцов им ещё расти и расти! И, конечно, друзья и представить себе не могли, что в Ленинграде, окружённом кольцом блокады, будет ничуть не легче, чем на передовой. Теперь на счету — каждый грамм хлеба, а совсем рядом, за озером, куда раньше по выходным ребята ходили купаться и загорать, — линия фронта. Так для мальчишек наступает время попрощаться с беззаботным детством, пережить совсем недетские трудности и — повзрослеть.
И. Миксон «Жила, была»
Документальная повесть о Тане Савичевой, основанная на ее дневнике.
Жизнь одного ребенка. Детство, погубленное под тяжелой канонадой, сломленное потерей родных. Возможно, самое шокирующее это то, что главная героиня это… девочка. Хрупкая, маленькая девочка 12-ти лет. Она должна была бы такой быть, хрупкой, веселой, жизнерадостной, если бы не ужасы, которые описывает нам история, книги и рассказы.
Имя Тани Савичевой известно всему миру. В её дневнике, предъявленном на Нюрнбергском процессе в качестве документа, обвиняющего фашизм, всего несколько листочков, на которых девочка неуверенным детским почерком фиксировала смерть своих родных. И нет равнодушных: так искренне, точно и предельно сжато сумела маленькая девочка рассказать о войне в своей маленькой записной книжке.
Ю. Яковлев «Девочки с Васильевского острова»
В истории осады Ленинграда самым трагическим периодом была зима 1941-1942 годов. Вся тяжесть войны легла на плечи не только взрослых, но и детей.
Перед вами искренний и волнующий рассказ о девочке Тане, переживающей блокаду Ленинграда. Благодаря её дневнику ребята узнают о драматических событиях, происходящих в те нелёгкие времена. О голоде, из-за которого страдает семья девочки, о потере близких и родных. Но всегда существует дружба, которая может связывать людей, живущих в разное время.
Это рассказ о том, как война изменяла жизнь людей и прежде всего, детей, как повлияла на их внешний облик и внутреннее состояние. Речь в рассказе идет о шестилетней девочке Маринке из блокадного Ленинграда, которая жила с писателем в одном доме и по одной лестнице.
Юлия Короткова
Загрузка...