Почему бережная и сихарулидзе не поженились. Фигуристка стала олимпийским чемпионом после черепно-мозговой травмы

Знаменитая спортсменка родилась в маленьком городке Невинномысске на юге России, став его самой большой знаменитостью.

Елена Бережная. Биография

Девочка родилась крохотной, и мама очень хотела отдать ее в спорт. Но ребенка никуда не брали - слишком уж слабенькой и мелкой казалась. Так не взяли на балет и танцы, но в 4 года приняли в секцию фигурного катания. Заниматься там девочке нравилось с самого начала, не мешали даже грубость и рукоприкладство тренера Нины Ивановны Ручкиной. Елена Бережная, биография которой полна самых разных событий, никогда не жаловалась родителям на своего тренера. Лишь однажды ее отчим увидел синяки, и после его разговора с Ниной Ивановной та перестала трогать девочку. В то время жестокое отношение к детям в спорте было нормой, и тренеры, не стесняясь, применяли силу или давили на юных спортсменов психологически.

В паре с Олегом Шляховым

В 13 лет девушка отправилась тренироваться в Москву. Поначалу она тренировалась в паре с сыном Ручкиной, но потом ее партнером стал Олег Шляхов - надежда отечественного фигурного катания. В Москву он приехал из Риги после того, как его бросила седьмая по счету партнерша. Партнером он был очень грубым, никто не мог ему ничего сделать и никак повлиять. Он мог запросто ударить девушку, оправдывая себя тем, что она «плохо работает». Сама фигуристка не раз признавалась, что побои стали в ее жизни нормальным явлением, и ей даже в голову не приходило, что можно что-либо изменить.

Елена Бережная и Олег Шляхов показывали хорошие результаты на соревнованиях, поэтому тренеры перестали вмешиваться и, казалось, не замечали издевательств Шляхова. Через время пара уехала тренироваться в Латвию, на родину Олега. Целый год у них не было тренера - никто не брался, зная скверный характер партнера. Но, невзирая на плохие отношения между собой, пара показывала блестящие результаты и стала лидером Латвийской команды, покоряя все новые высоты.

Работа с тренером «золотых пар»

В 1994 году ребят заметила Татьяна Николаевна Москвина и предложила вместе работать в Петербурге. Они переехали к ней в 1995 году, и тут жизнь спортсменки изменилась. Елена Бережная, биография которой не была богата на хорошие отношения, приобрела много друзей. Здесь вообще царила другая атмосфера - спортсмены были приветливы, добрее друг к другу. Как и в любом виде спорта, у каждого спортсмена были нервы и переживания, но поведение Олега удивляло тут всех, терпению Бережной многие удивлялись. Здесь, находясь под присмотром психологов, он держал себя в руках и хотя бы не бил партнершу. Но по мере приближения серьезных соревнований Шляхов становился самим собой и уже не стеснялся вести себя по-старому. Здешние спортсмены, с которыми Елена подружилась, сочувствовали девушке и пытались ей помочь.

Знакомство с Антоном Сихарулидзе

Среди друзей у будущей чемпионки оказался и В то время спортсмен катался в паре с Марией Петровой. Он с друзьями защищал Бережную от сумасшедшего партнера, но надолго это не помогало. После знакомства между ребятами возникла симпатия, но они скрывали свои отношения во избежание проблем с парами. Но Шляхов все равно узнал. Вскоре должен был состояться Чемпионат Европы, и готовиться к нему Олег решил в Риге. Пара должна была провести там всего три недели.

Уже тогда Елена Бережная понимала, что отношения с партнером у нее плохие и их

пора заканчивать, но не могла так просто сорвать выступление на Чемпионате, к которому они готовились. Она приняла решение, что после него уйдет от Олега, и ее тренер Москвина была с ней полностью согласна. Она вообще давно уговаривала ее уйти из пары, ведь собственная жизнь важнее.

Новая жизнь после травмы

Несмотря на все свои плохие предчувствия и переживания, девушка, стиснув зубы, терпела тренировки в Риге. Здесь она была сама, и Шляхов мог вволю выместить на ней всю свою злость.

За неделю до Чемпионата произошло страшное событие в жизни спортсменки: на утренней тренировке Олег Шляхов поранил партнершу - он нанес тяжелую черепно-мозговую травму лезвием собственного конька. В результате технической ошибки партнера была пробита височная часть и повреждена оболочка мозга, пострадал речевой центр. Были проведены две нейрохирургические операции, после которых спортсменка училась заново ходить и говорить. Елена Бережная, травма у которой оказалась очень тяжелой, долго оставалась в больнице. Через пять дней после трагедии в Ригу смогла прилететь Ленина мама и Татьяна Москвина. Мама была с дочкой каждый день, пока та приходила в себя.

Елена Бережная, падение на льду для которой стало последней каплей в дуэте со Шляховым, была вынуждена заниматься исключительно собственным здоровьем. Через месяц после травмы к девушке приехал 19-летний Антон Сихарулидзе. Именно он поддерживал и помогал девушке восстанавливаться после падения. Благодаря его заботе она снова научилась говорить и двигаться. Из Риги они уезжали вместе.

Мужество спортсменки

Большинство врачей советовали забыть про фигурное катание, но один из них сказал: "Чем быстрее начать делать то же самое, чем занималась до травмы, тем быстрее восстановишься". На тот момент девушке было 18 лет, Антон ушел от своего тренера, и они стали просто вместе кататься, Елена вспоминала прежние навыки.

Все это время ребятам помогали родители Антона - Елена Бережная жила в их семье до тех пор, пока не смогла купить собственную квартиру.

О том, чтобы работать в паре, они задумались не сразу, но со временем такое желание появилось у обоих. Тренером новой пары стала Татьяна Москвина. Вот так и возник дуэт, который не только смог стать обладателем олимпийского золота, но и завоевать любовь зрителей по всему миру. Елена Бережная, у которой не переставала давать о себе знать, вместе с партнером начала готовиться к серьезным соревнованиям.

Елена и Антон Сихарулидзе в большом спорте

Спустя полгода напряженного труда пара смогла стать третьей на Чемпионате Европы.

В 1998 году они сумели стать серебряными призерами а в 2002 году добились олимпийского золота в Солт-Лейк-Сити.

В 1998 и 1999 годах они становились золотыми призерами Чемпионата мира по фигурному катанию, а в 2001 стали вторыми. В 1998 и 2001 году они становились Чемпионами Европы, в 1997 года стали бронзовыми призерами Парижского Чемпионата.

На их счету четыре победы в Чемпионате России - золото они забирали 4 года подряд, с 1999 по 2002 год.

Поклонники пары полюбили их выступления за техническую сложность и совершенство исполнения, за романтичность и красоту композиций. Их номера покоряли и завораживали своей нежностью миллионы фанатов фигурного катания. Работа этой пары во многом помогла определить облик фигурного катания в парах в начале ХХ века.

После 2002 года ребята перешли в профессионалы и стали работать в проекте «Stars on Ice» - ни один из них не захотел отказываться от такого интересного предложения. С 2002 по 2006 фигуристы гастролировали по Америке, они откатали сотни программ по всему миру. Пара жила в Америке, вылазки в Россию были редкими, но они были - Елена Бережная и Антон скучали по дому, друзьям, за родными. По контракту они могли покинуть страну только лишь тогда, когда в их распоряжении были пять свободных дней. Но каждый Новый год, несмотря ни на что, хоть ненадолго, но ехали домой, а сразу после праздника - обратно.

Елена Бережная: личная жизнь

Во время совместной работы в шоу «Stars on Ice» романтические отношения между партнерами на льду завершились. Как рассказывает сама спортсменка, они не стали друг друга меньше любить, напротив, за все время своего знакомства молодые люди стали друг другу родными людьми. Практически братом и сестрой. И потому было решено расстаться.

В 2006 году спортсмены объявили о том, что покидают большой спорт. После этого Елена много выступала в различных ледовых проектах на телевидении, ее партнерами были известные артисты - Дима Билан, Михаил Галустян, и другие.

В это время Елена Бережная уже была знакома со своим будущим мужем - Стивеном Казинсом. Причем была знаком уже целых два года! Они вместе работали в одном шоу, но были лишь друзьями. После окончания тура все спортсмены разъехались по домам, а летом Елену пригласили в Канаду. Уже там они со Стивеном ближе узнали друг друга, и оказалось, что у них много совместных интересов, поговорить есть о чем.

После поездки девушка пригласила гостеприимного канадца к себе в Петербург посмотреть на белые ночи. Так постепенно они узнали друг друга и стали парой. В момент знакомства Стивен еще был женат, развелся уже будучи вместе с Еленой.

Семья Елены

Каждый из них жил сразу в нескольких странах, на самолетах летали друг к другу в гости. В 2007 году у них родился сын Тристан, в 2009 - дочь София. С мужем они так и продолжают жить на несколько стран, и их это устраивает: он - в Канаде, она - в России. Спортсменка утверждает, что лишь после встречи с мужем сейчас стала по-настоящему счастливой и цельной личностью!

Вдруг совсем близко от себя я увидела конек Шляхова. Хотела крикнуть: «Что ты делаешь!» - но не успела. Удар в висок, я падаю. На льду расплывается алое пятно.

Тренировка подходила к концу, когда у нас со Шляховым перестал получаться тройной тулуп. Я упала раз. другой. Рог Олега искривился, глаза сузились. Я старалась изо всех сил. Но не получалось.

«Вставай, что валяешься?!.. Корова... Руки подними!» - рычал Олег.

Наконец наш тренер Тамара Москвина махнула рукой: закапчивайте! Шляхов, проезжая мимо, больно задел меня плечом и даже не обернулся. «Лена, зайди, как освободишься», - познала Тамара Николаевна. Я кивнула.

Приглашения тренера стали привычными. У Москвиной давно репутация хорошего психолога. Недаром она взялась работать с нами - перспективной парой с «тяжелым партнером». Тренеры оставляли нас один за другим. Олега выгоняли со льда, а с ним лишалась возможности тренироваться и я.

Москвина позвала пас в Петербург сама. Она подошла к делу серьезно: в помощь себе пригласила нескольких профессиональных психологов, они постоянно занимались Шляховым. И Олег пока держался, но я чувствовала, что он только ждет повода, чтобы выплеснуть свою агрессию.

«Заходи, Лена», - Москвина улыбнулась, когда я появилась на пороге тренерской.

За месяц совместной работы она много задавала вопросов: о семье, родителях, наших отношениях с Олегом. Меня поначалу удивляло то, о чем спрашивала Тамара Николаевна. Почему живем в одной квартире? Я отвечала, что он мой партнер, мы давно тренируемся, всюду вместе, и Олег считает, что снимать квартиру вдвоем дешевле. У каждого своя комната. Никакой любви у нас нет и быть не может, а то, что Олег всем говорит, будто я его девушка, - выдумки. Пусть говорит, если хочется. Ну да, Шляхов запрещает мне общаться с другими фигуристами. Такой уж он человек. Да я и сама ни на кого не смотрю, ни с кем не разговариваю. Мне и так хорошо, зачем его лишний раз злить. Нет, дома он спокойный, не дерется, не орет. Только часто запирает меня и уходит, а я на диване сижу, смотрю телевизор. Деньги все у него, конечно, а мне они и ни к чему. Тратить-то их на что?

Выводов из моих ответов Тамара Николаевна никаких не делала, только слушала, головой кивала.

Разговоры, как правило, начинались с «разбора полетов». Вот и сегодня я думала - будем говорить о тренировке, выяснять, почему не получался прыжок. Но Тамара Николаевна, налив чаю и пододвинув вазочку с печеньем («хорошо бы тебе хоть немного поправиться!»), молчала. Потом встала и подошла к окну, оказавшись за моей спиной.

«Я хотела с тобой поговорить вот о чем, - Москвина помолчала. - Ты понимаешь, что живешь в рабстве и никаким другим словом это не называется?»

С мамой в родном Невинномысске

Я оторопела от неожиданности. Сижу, молчу. Она продолжает: «Да, страшно остаться без пары. Но может быть, лучше совсем без партнера, чем с таким? Его не изменишь, Лена. Ты же видишь... А тебе девятнадцать всего, ты сильная, талантливая, многого сможешь добиться сама... Подумай об этом».

Ее слова были как гром среди ясного неба. Да разве я могу одна? Кому я нужна?!

Ошеломленная, вышла в коридор, Шляхов сидел на подоконнике: «Я уж думал, ты там ночевать останешься».

Дома долго не могла уснуть. Слова Москвиной не давали покоя. Мама... Как она мне нужна сейчас. Но ее нет рядом, уже много лет я сама иду по жизни, не совсем понимая, куда и зачем.

Я родилась очень маленькой, в год весила семь килограммов. Врачи ставили диагноз: дистрофия

. Плакала постоянно - и днем, и ночью. Засыпала исключительно под укачивание, больше похожее на тряску, и песню «Вихри враждебные».

Мама очень хотела, чтобы я чем-то занималась. Пыталась отдать в балет, на танцы - никуда не брали. Слишком мелкая, слабенькая. Но в четыре года все-таки приняли в секцию фигурного катания. Я была очень гибкая, просто гуттаперчевая. С восторгом моталась по катку - клопик в розовом платье.

А потом у меня появился новый тренер - Нина Ивановна Ручкина. Она с мужем-тренером и двумя сыновьями переехала в Невинномысск из Подмосковья. Из-за своего крутого нрава ей приходилось часто менять место работы. Но у нас все были счастливы: «В Невинке московские тренеры!» Я начала у нее заниматься, когда мне было восемь.

«Сколько раз говорить, выше нужно прыгать, выше!» - нахмуренные брови, стянутые в нитку губы, побелевшие костяшки пальцев, сжатых в кулаки.

Прыгаю снова. Неудачно. И Нина Ивановна крепко хватает меня за предплечья и поворачивает, пытаясь объяснить, как надо прыгать. Мне больно, я плачу.

«Хватит сырость разводить, иди работай», - сердится Ручкина.

Вытираю слезы и снова выхожу на лед. Прыгаю как можно выше. Получилось!

«Молодец, умница, - Нина Ивановна гладит меня по голове, - ведь можешь, если постараешься...»

Я никогда не рассказывала маме о том, что происходит на тренировках. Мне очень нравилось кататься, и я терпела. Да и вообще дети так устрое- ны: поплачут и тут же забудут. А еще я слышала, что отвечала Нина Ивановна другим родителям, когда они приходили к ней разбираться - мол, ребята жалуются: «А как еще этим лоботрясам объяснишь? Как заставить их заниматься, если они по-человечески не понимают?»

И мамы с папами согласно кивали головами: всем хотелось, чтобы детки стали чемпионами, выбились в люди.

Так бы, наверное, все и тянулось, но однажды дома, когда я переодевалась, отчим увидел мои синяки.

Что это?! - спрашивает.
- Нина Ивановна показывала, как прыгать надо...

Дядя Миша пулей вылетел из комнаты. Не знаю, что он с ней сделал, только Ручкина меня больше не трогала.

Тогда жесткость в спорте считалась нормой. Многие тренеры позволяли себе применять силу и давить на спортсменов психологически. На летних сборах Станислав Жук часто повышал голос, а один из тренеров как-то раз дал пацану такого пинка под зад, что тот летел несколько метров. Мы смеялись, а он плакал, бедный.

Я все-таки тогда жила в семье, и это уже было счастье. Мой родной отец, как и многие мужчины в маленьких городках вроде Невинки, любил выпить. Пока с работы до дома доберется - уже хороший. Мама его раз за дверь выставила, второй... Ну и, когда мне было лет пять, они окончательно расстались. Воспитывал нас с братом отчим. Дядя Миша был хорошим человеком и делал это без занудства и нравоучений, мы его полюбили. Он переживал за нас как за родных детей. После того случая с Ручкиной дядя Миша не хотел, чтобы я продолжала заниматься фигурным катанием.

Зачем она вообще туда ходит? - спрашивал он маму.

Но та отвечала:
- Катается ребенок - пусть, у нее хорошо получается. Так что не лезь, не мешай.

Я и правда была лучшей в группе. И однажды Ручкина подозвала меня и говорит:
- Ты хотела в паре кататься, давай с Сашей моим становись, поедете в Москву тренироваться, в ЦСКА. Нина Ивановна мечтала, чтобы ее сын стал чемпионом. Саша был физически слабым для парника, и мать искала для него легкую партнершу. Я как раз подходила. Однако мне это предложение не понравилось. В нашей девчоночьей группе Саша был единственным мальчиком - долговязый, неуклюжий, и мы над ним все время подшучивали.
- Нет, - отвечаю, - передумала я. Хочу одна кататься.

Тренер пыталась надавить, но я только мотала головой.

Она поняла, что со мной не сладить, и стала действовать через маму. Рассказала, какие горы золотые нас с Сашей в Москве ожидают, и мама поддалась уговорам.

Не знаю, представляла ли она, что меня, тринадцатилетнюю, ждет. Чужой город, интернат, занятия с утра до вечера и никого из родных рядом. Сейчас мамы ради спортивной карьеры детей отказываются от работы, снимают в Москве жилье, ходят каждый день на тренировки, только чтобы быть рядом, а тогда такой возможности не было.

Уезжая, я думала с надеждой: «Нас не примут! У меня плохое зрение, с таким в парное катание не берут».

Но взяли. Правда, тренер Владимир Викторович Захаров, посмотрев, что мы можем, спросил меня:
- Ты действительно хочешь кататься с этим мальчиком?

Это была последняя возможность освободиться от Саши.

Нет, не хочу! - говорю.
Тут же подлетела Нина Ивановна:
- Конечно, хочет! Она без него никуда!

Захаров головой покачал, но спорить не стал.

Начались «армейские» будни. Нас поселили в гостинице при ЦСКА. Там обычно останавливались приезжие спортсмены. Среди них было много боксеров, почти все - горячие кавказские парни. Огромные, страшные «качки». Я плакала каждый день, очень хотела домой: все кругом чужие.

Каждые три дня мы ходили к междугороднему автомату у метро «Сокол». «У меня все хорошо, мам! - говорила я, царапая ногтем диск. - Да, мы с Сашей катаемся, нас хвалят, все нормально...»

На самом деле катались мы неважно. Никаких успехов за сезон не достигли. Не мог Саша быть парником. Еле меня поднимал, а я весила-то всего двадцать восемь килограммов.

Потом я уступала место Саше. Он звонил своей маме и говорил то же самое: катаемся хорошо, все нормально. Закончив разговор, мы понуро брели в гостиницу. А утром - снова на тренировку.

Школа фигурного катания в ЦСКА отличалась особой жестокостью, армейские порядки давали себя знать. Дедовщина была ужасная. Особенно доставалось девочкам: «Как стоишь, чучело? Катись отсюда, в следующий раз будешь правильно стоять!», «Что-то партнерша у меня больно толстая, надо ей по башке настучать».

И стучали. Мы, маленькие, все это видели, учились у старших. Из одного поколения в другое передавалась традиция «давать по башке». Я в свои тринадцать, да и позже, ничего ужасного в таком обращении не видела...

Потом нас переселили в интернат, постепенно я втянулась в занятия, появились друзья, стало полегче.

Когда окончился сезон, Захаров подозвал Сашу и сказал: «Уезжай и не возвращайся».

Мне же бросил: «А с тобой разберемся».

Тут же приехала Нина Ивановна. Со своими надеждами сделать из нашей пары чемпионов она расставаться не хотела. Просила, настаивала, плакала. Но Захаров был тверд: не выйдет из парня фигуриста, незачем его мучить.

Когда она поняла, что шансов договориться с тренером нет, взялась за меня.

Поехали назад с нами, чего тебе тут одной делать?

И снова эти нахмуренные брови, сжатые тонкие губы. Я понимала: если поддамся на уговоры, вечно буду под ее каблуком.

Нет, - говорю.
- Тогда верни форму, коньки, кроссовки, мне за них отчитываться надо!

Я пошла, все сняла с себя, отдаю ей сумку.

Как без коньков кататься-то будешь?! Поехали с нами!

Смотрю в пол и молчу, слово сказать страшно.

Еще пожалеешь, - бросила она сквозь зубы, схватила сумку и ушла.

Перед их отъездом я встретила Нину Ивановну еще раз. Она все никак не могла смириться со своей потерей. Увидела меня, говорит сочувственно, чуть не плачет: «Как ты тут одна жить будешь? Поехали к маме, девочка, ведь с мамой-то хорошо».

«Хорошо, - думаю, - но с тобой ни за что не поеду».

p> И осталась. Владимир Викторович Захаров дал мне в партнеры мальчика моего возраста. Он вообще понятия не имел, что такое парное катание. Помучились мы кое-как два месяца, а потом освободился Олег Шляхов - его бросила очередная партнерша, седьмая по счету.

...Я неловко повернулась и скинула с тумбочки будильник. Он покатился куда-то с громким звяканьем. В ужасе шарила руками по ковру, пытаясь его найти. Поздно. В коридоре зажегся свет, и в комнату вошел Олег:
- Ты что, спятила? Пять утра!
- Прости, я нечаянно.
- За нечаянно бьют отчаянно, - проворчал он. - А чего не спишь-то? Не заболела? Может, чаю сделать?
- Да, нет, - говорю, - спасибо. Я лучше посплю еще.
Олег ушел, а я подумала: «Все-таки Тамара Николаевна неправа. Олег неплохой. Характер, конечно, дурной. Но катаемся вместе уже четыре года, куда я без него? И ведь поначалу он был совсем другим...»

Рядом с Захаровым стоял Олег Шляхов. Он приехал из Риги работать с нашими тренерами.

«Будешь с ним кататься?» Я кивнула.

Шляхов был надеждой национального фигурного катания, я о таком партнере могла только мечтать. «Вот и хорошо. Завтра выходите на тренировку».

Олег был сильным, опытным спортсменом, на четыре года меня старше, у нас сразу стало все получаться. На тренировках дух захватывало: ух ты! Так вот что такое парное катание! Класс! Олег тоже был доволен: я маленькая, легкая, еще и схватываю на лету.

Мы хорошо катались, даже занимали призовые места. Но в какой-то момент я заметила: чем выше статус соревнований, тем больше он нервничает. Шляхов стал покрикивать на меня: «Чего уши развесила? Сюда смотри! Соберись!»

Однажды на тренировке не получился прыжок, я к Олегу спиной повернулась, еду, отдыхаю, и вдруг - бац! - получаю кулаком между лопаток! «Куда поехала? Делай давай!»

«Ничего себе», - думаю. Но шум поднимать не стала, сколько раз уже видела, как партнершам «стучат по башке», обычное дело. Да и Олег после тренировки подошел с виноватым видом:
- Прости, не знаю, как вышло. Сорвался. Ты не в обиде?
- Забыто, - сказала я. Это было ошибкой.

С того дня так и повелось. Сначала он бил меня так, чтобы не видел никто, и прощения просил. Но когда мы начали выигрывать на крупных соревнованиях, Олег будто с ума сошел. Стоило допустить ошибку, он заводился с места в карьер, орал, набрасывался с кулаками. Есть люди вокруг нас, нет - ему было уже все равно. Шляхова оттаскивали, пытались образумить, а он в ответ: «Сама виновата!»

Перепады его настроения поражали. На катке - кричит, дерется. Выходим с тренировки - сразу успокаивается. Спрашивает заботливо: «Больно тебе, да? Давай в аптеку зайдем, мазь купим. Заживет скоро, ничего. Ты прости меня, я не хотел так сильно»... Гулять позовет, шоколадку купит. Это сбивало с толку. Казалось, такого он уже не сделает. Но все повторялось, и с каждым днем Олег позволял себе все больше.

Утром Шляхов просунул голову в мою дверь: «Эй, чего не встаешь? Ты живая?»

Я вздрогнула, услышав эти слова. Он произнес их так же, как тогда, на тренировке, когда первый раз швырнул меня на лед прямо с вытянутых рук...

Вокруг меня столпились ошарашенные фигуристы, а Олег, едва посмотрев в мою сторону, бросил: «Живая».

Ты! - закричал Захаров. - Еще раз ее тронешь, поедешь тренироваться к себе домой! Никто с тобой работать здесь больше не будет, понял?

А чего? Она сама виновата. .. Делает не то... Я не хотел...

Потом я летала с поддержек не раз. Возвращалась домой, делала компрессы, втирала мази от ушибов - это стало привычным делом.

Как ни странно, злости на Олега, ненависти у меня не было. Я была еще ребенком, жила только спортом: надо выступить, желательно взять медаль - вот и все. О себе как-то не думала. Посоветоваться не с кем, защиты искать негде. В какой-то момент тренеры будто перестали замечать, что творит Шляхов. Сделать никто с ним ничего не мог, а результаты мы показывали хорошие...

Маме о том, что происходит, я не рассказывала. Переживала за ее здоровье. Лучше уж пусть ничего не знает, сама как-нибудь справлюсь.

Однажды после тренировки выхожу в коридор - меня ждут Олег и его мама.

Такая ситуация, Леночка, - говорит Светлана, нервно сжимая в руках сумочку, - мы с Олегом подумали - вам стоит выступать за Латвию. Страна отделилась от России, за московский лед платить дорого, а в Риге условия лучше. К тому же конкуренция будет меньше.

Я ахнула:
- Какая еще Рига?!
- Вы - пара, вам надо быть вместе. Нельзя подводить друг друга. В Риге у нас квартира. Три комнаты, всем места хватит. Будем искать тренера, а когда найдем - начнете выступать.

Ехать я не хотела. Но делать-то что? На носу международные соревнования. Куда я без Шляхова? А тренеры ЦСКА никаких предложений не сделали, и деваться мне было некуда.

Я позвонила маме. Она сказала:
- Ты, дочка, уж сама решай, тебе там виднее...

И мы уехали. Поселились у Шляховых. Я жила в одной комнате, Олег в другой, а мама занимала зал.

Она про сына своего все знала. Думала, сглазили его, поэтому он стал таким. Водила к гадалкам, экстрасенсам, хотела порчу снять. При чем тут сглаз! Отец Олега - моряк дальнего плавания - на шесть месяцев в году уходил в море. Мама растила сыночка одна. Все хотела, чтобы чемпионом стал, ничего для этого не жалела. Деньги тратила немалые, но и давила на него очень сильно. А выдающихся результатов все не было. Часто в запале она говорила: «Столько в тебя вложила, в Москву отправила, а что в итоге?!» Его это бесило, но возражать матери Олег не смел и отрывался на партнершах. В нас он видел причину неудач. Признаться себе, что сам виноват, было Шляхову не по силам.

Меня Светлана по-своему любила. Кормила, вещи свои отдавала - покупать-то их было не на что. Говорила: «Так, надо Лену приодеть - все-таки на соревнования едете», - и открывала свой гардероб.

Если я с тренировки с побоями приезжала, компрессы ставила: «Терпи, ничего не поделаешь. Такой уж он у нас сумасшедший». Не понимала, что сама его таким сделала.

В Риге продолжилось то же, что в Москве. Олег кидался на меня, его оттаскивали, успокаивали, а потом мы ехали домой, сначала на одном автобусе, потом на другом. Я - с разбитым лицом, синяками и ссадинами.

Никто в нашу историю не вмешивался. В противном случае пришлось бы разбить одну из лучших пар Латвии, а кто на это мог решиться? Легче было закрыть глаза.

За пределами катка Олег был спокойным. В выходные он улыбался, шутил. Мы вместе ездили гулять в Юрмалу. А вечером заходили в прокат, брали кассеты и смотрели кино. Но наступали будни, мы оказывались на льду, и меня снова сковывал страх. От его постоянных придирок развилось чувство вины: раз Олег меня наказывает, значит, я плохая, заслужила, не умею ничего!

Видя, в каком состоянии я нахожусь, мать Олега говорила: «Тебя тоже сглазили! Надо сходить к экстрасенсу».

А у меня была самая настоящая депрессия. Хотелось забиться в темный угол и чтобы никто не трогал. Не раз предлагала:
- Если я такая неумеха, давайте уеду! Ищите другую партнершу.

Ответ был один:
- Столько денег в тебя вложено, куда это ты поедешь?!

Деньги в этой семье были больной темой. Если вдруг разгорался скандал, можно было не гадать - точно из-за них. Особенно когда мы не очень хорошо выступали. Светлана кричала Олегу: «Я за тебя платила, когда ты мне вернешь?!»

Жаль, что плеера с наушниками тогда у меня не было...

Ленка, выходи! - Олег забарабанил в дверь. - Хочешь опоздать на тренировку?
- Уже!

Снова вспомнились слова Москвиной: «Молодая, сильная, талантливая, ты всего можешь добиться сама!»

Неужели правда? Но как решиться?

В Риге мы год со Шляхо-вым тренировались сами, не могли найти тренера: никто не брался. Наконец договорились с Дреем, который по какой-то случайности ничего про Олегов характер не знал, а выступали мы все-таки неплохо. Михаил Михайлович предложил ехать в Англию. Там была школа Тамары Москвиной. При условии, что Дрей тренировал английскую пару, у нас был бесплатный лед.

Первое время жили в английской семье. Я с мамой и дочкой в одной комнате, Олег с сыном хозяев в другой. Тесно, неудобно, да и распорядок дня у нас с ними не совпадал. Наконец Шляхов заявил в федерации: «Давайте нам с Бережной одну комнату на двоих. Все дешевле будет, а мы уж там разберемся». Я была не против, потому что дома Олег вел себя нормально. И мы стали жить вместе в комнатке с двумя узкими кроватями.

Купили велосипеды и на них ездили на каток.

Дрей, когда понял, во что ввязался, пришел в ужас, но было поздно. Мы уже были заявлены на международные соревнования.

Чего Михаил Михайлович только не делал - и разговаривал с Олегом, и наказывал - бесполезно. Говорил: «Не трогай Лену, это не она ошибается, а ты». Только что толку?

В то время мне и в голову не приходило, что ситуацию можно изменить. Думала: значит, такая у меня судьба. Денег не было: за проживание платила федерация, за участие в соревнованиях и призовые места давали золотые монеты, но они оседали у партнера. Сбежать я никуда не могла, да и не пыталась - кому я одна нужна? В конце концов и Дрей от нашей пары отказался. Думаю, от бессилия что-то изменить.

За нас просили Москвину, говорили: «Тамара Николаевна, может, возьметесь? Сильная же пара! Все-таки у вас авторитет, обуздаете мальчика». И в 1994 году на Играх Доброй воли она подошла к нам и сказала: «Переезжайте в Петербург, будем работать».

Как ты, Лена? - Москвина подозвала меня к себе на утренней тренировке.

Все хорошо, Тамара Николаевна.

Помнишь, о чем вчера говорили?

Я кивнула головой.

Москвина - хороший психолог. День за днем она стала внушать, что так жить нельзя.

И понемногу у меня стала выстраиваться другая картинка мира. Фигурное катание - не вся жизнь, а лишь ее часть. В этом мне помогали новые друзья, которые появились, когда мы переехали к Москвиной.

В питерской школе атмосфера была совсем другой, чем в ЦСКА! Все ребята спокойные, приветливые. Конечно, случается - поорут, попси-хуют, спорт ведь. Но чтобы смертоубийство на льду? Такого не было. Я с удивлением смотрела на фигуристов из «Юбилейного»: улыбают- . ся, поддерживают друг друга. Они же удивлялись, как я;; могу терпеть крики и издевательства Шляхова. Но менять что-то в сложившихся в нашей паре отношениях было страшно. Сейчас Олег под постоянным присмотром психологов хотя бы перестал драться. А если попробовать стать более независимой, может случиться всякое. Я еще очень хорошо помнила боль от его ударов...

Шляхову не нравилось, что у меня появились друзья. Он запрещал общаться с кем бы то ни было без него. Видимо, боялся, что выйду из-под контроля. Особенно бесило Олега, что я нравлюсь Сихарулидзе.

Антон часто встречал меня в коридоре после тренировки, шутил и не отпускал, пока не улыбнусь. Едем в машине - он за рулем, я сзади с ребятами. Антон болтает, а сам на меня в зеркало смотрит. Олег злился, но в общей компании показывать это не решался.

Мне Антон нравился, хотя я не могла понять: что он во мне нашел? Красавец, весь Петербург у его ног, я-то ему зачем?

Тренировались мы все вместе, одновременно пар восемь на льду. Антон катался с Машей Петровой, но тренер у него был другой - Беликов. Они не ладили. Может потому, что Антон - модный парень, пижонистый, друзья-бизнесмены, машина. Еще свободу любил очень, на тренировки опаздывал, а Беликову нужно было, чтобы спортсмен только тренировался и все. Ругались они в пух и прах, постоянно выясняли отношения, но, конечно, совсем не так, как Олег со мной. Когда питерские фигуристы увидели, на что способен Шляхов, они были в шоке.

Примерного поведения Олега хватило на полгода, а потом я снова полетела с поддержки. Но это же не Рига, где никто ничего не скажет, и не московский ЦСКА, где драки - норма. Здесь культурные люди живут. Ребята кинулись на защиту:

С ума сошел?!

Что ты себе позволяешь?!

Не смей!

Олега это только раззадорило:

Нечего ее защищать! Она сама виновата: неправильно делает!

Тут я впервые «взбрыкнула»:

Ты сам неправильно делаешь! - и неожиданно для себя самой стукнула Шляхова кулачком.

Он был потрясен. Привык, что партнерша тихая, все стерпит. Тогда он даже не ответил ничего, затаился, но на следующей тренировке придрался к чему-то, снова ударил и заорал: «Я тебя убью!»

Антон подскочил первым: «Ты опять?!»

Они чуть не подрались. Вечером Сихарулидзе собрал друзей. Они ждали Шляхова. Хотели объяснить, как надо вести себя в Петербурге. Но Олег трус и после тренировки сбежал...

Среди питерских фигуристов не приняты склоки, поэтому скандал постарались замять, бойкот Олегу объявлять не стали. К нему по-прежнему относились как к нормальному человеку. И он сумел взять себя на время в руки.

Антон очень хотел помочь, но понимал, что силой Шляхова не возьмешь: здесь нужна хитрость. И раз попросил ребят, чтобы они пригласили Олега в гости. Тот ушел, как обычно, заперев меня в квартире. Сижу, вдруг стук в окно - Антоха с другом. Они меня из окна вытащили, благо первый этаж. Мы погуляли, посмеялись, поели мороженого. Потом таким же образом меня водворили обратно. Приходит Олег - веселый и довольный: я дома, все в порядке. Я так радовалась: оказывается, Шляхова можно обмануть!

Но близился новый сезон, и Олег становился все более агрессивным. Уже никто не имел на него влияния - ни фигуристы, ни психологи, ни Москвина. Как-то он опять швырнул меня на лед: лети, детка! Скандал был жуткий. Антон с друзьями его поймали и объяснили по-свойски: «Еще раз ее тронешь, забудешь дорогу в Питер!»

Олег притих - понял, что здесь его фортели просто так не пройдут.

Я осмелела и сказала, что в одну квартиру с ним не вернусь. Москвина поддержала меня у руководства и выбила отдельную комнату! Я впервые стала жить одна. Теперь сама решала, как проводить свободное время, куда и с кем ходить. Обычное дело для людей в моем возрасте, но меня это так радовало! Хотя радость была с оглядкой.

Мне очень нравился Антон. И я ему тоже. Между нами еще ничего не было, только долгие нежные взгляды, робкие поцелуи, прикосновения.

Гремучая смесь переживаний буквально взрывала меня изнутри: первое в жизни чувство и дикий страх потерять все сразу - обретенную свободу, Антона, фигурное катание. Обе пары могли развалиться, если бы кто-то узнал о нас. Ведь мы были соперниками.

Нам приходилось соблюдать полную конспирацию. Мы начали незаметно исчезать, чтобы погулять по городу или съездить в Петергоф, посмотреть на фонтаны. Но Олег выследил нас. Об этом мы узнали позже, а тогда он сумел ни разу не попасться нам на глаза.

Вскоре мы поехали на турнир во Францию и там втихаря пошли с Антоном погулять. Идем, держимся за руки, рассматриваем витрины, настроение такое хорошее... Вдруг видим: прямо по курсу стоит Олег с перекошенным от злости лицом. Меня парализовало от ужаса, я выдернула у Антона свою руку как будто мы не вместе. Но он шепнул:

Не дергайся, возьми меня за руку...

Олег говорит с вызовом:

А ну иди сюда, Лена! Поговорим!

Антон спокойно:

Говори со мной.

С тобой не буду. Мне она нужна!

Не хочешь - не надо. Мы развернулись и ушли. Ноги у меня подкашивались...

Не знаю, как Антон выдержал этот бред, не отказался от меня. Ведь я вся была комок нервов, зажатая, перепуганная. А он мог сделать так, что я весело хохотала. С ним было легко. Но потом я шла на тренировку, где меня ждал Шляхов. Насупленный, злобный, хотя рук он теперь не распускал.

Одиннадцатого октября был мой день рождения. После тренировки поехали к Антону - он снимал квартиру. Мы так веселились! Танцевали всю ночь! Я очень устала на тренировке, поэтому заснула под разговоры. Олег рвался меня разбудить и довести до дома, но ему сказали: «Дай отдохнуть человеку». И он ушел.

Утром Антон проснулся первым и пошел в ванную. Потом я. Захожу - на зеркале листок: «Я люблю тебя».

Так он признался в своих чувствах. Мы решили, что хватит скрываться. Что будет, то и будет. Встречались каждый день и расставались с трудом. Олег наблюдал за происходящим с невероятным спокойствием.

Как-то после тренировки зовет меня:

Собирайся, едем на соревнования в Израиль, потом в Ригу, там будем к Европе готовиться.

Чтобы не мотаться лишний раз туда-обратно и не терять время.

Я не стала возражать. На чемпионате Европы хотелось хорошо выступить. Посчитала дни - в Риге мы проведем три недели.

Антон, узнав, что так надолго расстаемся, расстроился:

Ленка, оставайся. Брось его!

Ты что? Как это - взять и не поехать?!

Ведь чувствовала - не надо ехать, но была еще слишком зависима от Олега, боялась поставить точку.

Всю ночь мы с Антоном гуляли по Питеру. Он прижимал к себе, не хотел отпускать. И мне не хотелось расставаться с ним. Но утром я взяла сумку, и Антон отвез меня на вокзал.

Как только мы со Шляховым остались вдвоем, он припомнил мне все «грехи». Пользуясь тем, что Антона нет рядом, говорил о нем такое, что сжимались кулаки. Олег меня специально провоцировал. Но я молчала. Протестовать было бессмысленно, оставалось только ждать. Я считала дни: скоро вернусь в Питер и буду дышать свободно.

Мы выступили в Израиле, приехали в Ригу и снова поселились у его мамы. Но сейчас мне было даже хуже, чем прежде. Я изменилась и больше не могла этого выносить.

Когда Олега и Светланы не было дома, я позвонила Москвиной:

Мне плохо здесь, не могу больше!

Терпи, Ленок, до чемпионата Европы, а там что-нибудь придумаем.

До соревнований оставалось две недели. Все во мне протестовало, чувствовала: что-то случится. Но стиснула зубы: ладно, думаю, столько терпела, еще потерплю.

Наступило шестое января, до чемпионата Европы - неделя. Мы вышли на утреннюю тренировку. Начали разминаться. И вдруг совсем близко от себя я увидела конек Шляхова. Хотела крикнуть: «Что ты делаешь!» - но не успела. Удар в висок, я падаю: на льду расплывается алое кровавое пятно...

Острой боли не было, я оставалась в сознании и наблюдала за всем словно со стороны. Вокруг собралась целая толпа:

Лена, как ты?

Скажи что-нибудь!

Я пыталась ответить, но не могла произнести ни слова.

Олег схватил меня на руки и понес в медпункт. Толпа - за нами.

Приехала «скорая». Олег и Светлана отправились со мной. По дороге они без конца повторяли: «Ничего страшного не случилось. Не волнуйся».

А я и не волновалась. Думала: вот и все. Наконец-то. Не будет больше фигурного катания, не надо мучиться, некого бояться. Уеду домой, и не нужны мне ваши соревнования и победы.

В больнице врачи спрашивают: «Как зовут?»

«Не переживай, это шок. Пройдет!» Зашили рану и определили в палату.

Через какое-то время заходит врач-нейрохирург:

Помнишь, что с тобой случилось?

Молчу, глазами хлопаю.

Понимаешь меня?

Киваю: «Да, понимаю».

А сказать не можешь?

Снова киваю. Она сразу:

Срочно на рентген!! Готовьте операционную!

Выяснилось, что конек, пробив правый висок, задел речевой центр. Поэтому я и не могла говорить. Необходима была немедленная трепанация

черепа.

Пришли медсестры, спрашивают согласия на операцию. У меня же апатия какая-то. Голову бреют, а я думаю: да делайте что хотите!

Олег и его мама появились на следующее утро. Шляхов сел рядом с кроватью - голос дрожит, руки тоже: «Извини, не знаю, как так получилось. Ты обязательно поправишься. Будем готовиться к чемпионату мира. Подумаешь, Европу пропустили - не страшно. Время у нас еще есть».

А мне смеяться хочется. Нет, дружочек! Никаких больше чемпионатов у нас с тобой не будет!

Светлана взяла меня за руку: «Я ходила к гадалке, она сказала, все у тебя будет хорошо. И скоро вы с Олегом станете олимпийскими чемпионами».

Если бы я могла говорить, крикнула бы ей сто раз подряд: «Нет! Нет! И нет! Ни за что больше не буду кататься с твоим сыном!»

Мама и Москвина приехали через пять дней, навезли игрушек, цветов, коробки конфет. Это мне питерские фигуристы передали, а Антон прислал сережки-сердечки и большую плюшевую собаку.

Мы сидели с мамой в палате, когда пришел Олег. Она ему говорит, что мы скоро уедем.

Шляхов вспыхнул:

Какое вы имеете право уезжать? Вы хоть представляете, сколько в нее денег вложено? Вам никогда не расплатиться!

Мама отвечает:

Да я тебя посажу за то, что ты с ней сделал!

Конечно, для Олега происшедшее было катастрофой. Я обретала свободу, а у него земля уплывала из-под ног. И он ничего не мог с этим поделать.

Уверена, у Олега не было злого умысла. Травма - случайность, техническая ошибка. Его или моя - уже никто не узнает, но она изменила наши жизни.

Я пролежала в больнице месяц, мама приходила каждый день. Разговаривала со мной, читала книжки. Я по-прежнему говорила плохо, читала с трудом: смотрю, вроде знакомая буква, а как произносится - не помню. До сих пор у меня отголоски травмы. Если волнуюсь - не идет слово, и сделать ничего не могу.

Когда Олег и руководство федерации фигурного катания поняли, что я все равно уеду, меня из двухместной палаты перевели в общую. Десять коек были заняты, мою раскладушку поставили прямо у дверей, в проходе. На ней меня Антон и нашел.

Я открыла глаза и увидела его - в белом халате, с пакетом в руках: «Привет, Масяня...»

Бедный, он, наверное, пришел в ужас, когда меня увидел. Худая, бледная, лысая. Ходила еле-еле, едва говорила, но он и вида не подал. Обнял, поцеловал и разговаривать стал как раньше.

Забалтывал меня по полной программе. Мы ходили в ближайшую кафешку, он рассказывал про друзей: кто что купил, куда съездил. Постоянно травил анекдоты, придумывал какие-то небылицы. Антон был единственным, с кем мне действительно хотелось разговаривать. Я даже забывала, что толком не могу этого делать. Сидя на моей раскладушке, Антон читал книжки вслух, а потом уходил спать в гостиницу.

В последние дни в больнице доктора демонстрировали меня студентам. Просили вытянуть вперед руки и держать их параллельно. Я держала, но как только закрывала глаза - правая падала.

После выписки Олег за мной следил. Никак не мог смириться, что я ускользнула из его рук! Только зашли в номер, стук в дверь. Друзья Олега! Пришли узнать, как у меня дела, сколько пробуду в Риге. Я ответила, что еще несколько дней, но мы в тот же вечер купили билеты и уехали.

Сидя в купе рядом с мамой и Антоном, я повторяла про себя как заклинание: «Шляхова больше нет! Свобода!» Так счастлива была, что даже не задумывалась: а что ждет меня завтра?

В Петербурге я побыла всего три дня, потом поехала с мамой в Невинномысск. Хотела отдохнуть, понять, что делать дальше.

Приехала - а у нас полный дом родни. Мои дядя и тетя умерли, и трое их детей переехали жить к маме. И мне, несмотря на постоянный шум и гам, так хорошо там было. Кругом свои. Дядя Миша пришел меня навестить - они с мамой к тому времени уже разошлись. «Что, - спрашивает, - докаталась?»

Вскоре ко мне приехал Антон. Он ушел от тренера и был абсолютно свободен. Мы поехали в Пятигорск к его бабушке и провели там целый месяц. Нас связывали уже совсем другие чувства. Это была любовь, крепкая, зрелая. Мы друг для друга стали опорой, поэтому решили возвращаться в Петербург вместе. Я посчитала: руки-ноги действуют, значит, кататься смогу. Поеду к Тамаре Николаевне, она что-нибудь придумает.

Самое сложное в Питере было оказаться снова среди друзей. Говорила я очень плохо, было ощущение, что не ворочается язык слова произносила медленно-медленно. Ребята думали - прикалываюсь. Шутили, подначивали: а ну скажи еще! Иногда сидишь в компании, вроде загоришься - сейчас скажу! - а не можешь. Ужасное состояние. Если бы не Антон, могла бы потерять веру в себя. Он хоть и балабол порядочный, но правильно себя повел. Общался со мной как и раньше, на нарушения речи не обращал никакого внимания. Мне это помогло не замкнуться в себе. Не знаю, стала бы я вообще без него нормально разговаривать.

Мы жили в его съемной квартире, я ходила по врачам. Один из них сказал: «Чем быстрее начнешь делать то, что делала до травмы, тем скорее восстановишься». И мы с Антоном начали выходить на лед вместе - для разминки. Потом Тамара Николаевна поставила нас в пару.

Через какое-то время квартиру снимать стало не на что, и мы переехали к родителям Антона. Обычная «двушка», не хоромы. В одной комнате жили мы с Тохой и его старшей сестрой, в другой - папа с мамой.

Здорово было, несмотря на тесноту. Может быть, в первый раз я почувствовала, что такое настоящая семья. Когда тебя любят, ждут, твоими делами интересуются, за тебя радуются. Всегда в доме весело, празднично, шумно.

Но тогда мы еще не знали, что спорт и личную жизнь нужно разделять. Нет ни одной пары фигуристов, которые бы катались вместе и хорошо при этом жили.

В мае мы с Антоном уже делали сложные элементы и поддержки, летом поехали на сборы в Колорадо-Спрингс, а перед началом сезона решили: нужно выступать на соревнованиях.

Вдруг оказалось, что мы взялись за серьезное дело и останавливаться уже нельзя. Началась работа до седьмого пота. Три часа тренировки утром, еще три часа вечером, а потом - домой или к друзьям. На тренировках, бывало, срывались - но не друг на друга. Злились на себя, что не получается. Антон кричит:

Да к черту это фигурное катание! К черту соревнования! Надоело!

Я тоже нервничаю:

Все плохо! Номер плохой! И музыка никуда не годится!

В нормальной паре так и должно быть: если что-то не выходит, каждый винит себя. Это такой парадокс. Ты вроде в паре, и все равно один. Свою работу должен сделать сам.

Спустя полгода мы стали третьими на чемпионате Европы, и для нас это была большая победа. Я купила квартиру, мы с Тохой мотались по магазинам, выбирали мебель, посуду. Антон жил то у меня, то у родителей. Я домоседка, а он не может без друзей, вечеринок. Все чаще мы встречались лишь на катке...

В 1999 году Москвина перевезла нас и еще одну пару в Америку. Решили перед предстоящей Олимпиадой узнать страну. Жили в небольшом городке Хаггенсак, типичной одноэтажной Америке. Мы с Антоном приуныли. Такая тоска...

По воскресеньям я ходила в кино на три сеанса подряд. Записалась в художественную школу и на карате. Но это не спасало. А потом я вдруг за- метила, что начала набирать вес. Встала дома перед зеркалом, руку в локте сжала и думаю: «Боже, я в Рэмбо превращаюсь!»

Оказалось, дело в продуктах и тех консервантах, которые американцы в них кладут. Чего я только не делала - просила своих привозить продукты из России, моталась на Брайтон-Бич в русский магазин, не ела вообще - лишние килограммы уходили очень медленно.

Перед чемпионатом Европы я заболела, пошла в аптеку и купила средство от простуды. Мы с Антоном выступили, выиграли золотые медали, а через два месяца на чемпионате мира нам объявляют: пара дисквалифицирована. У Бережной в крови обнаружен допинг.

Мы в шоке: что за новости? Какой еще допинг?! Мне вручают результаты анализов, в крови - эфедрин, коэффициент 13. Стали разбираться, и я вспомнила то средство от простуды, купленное в обычной американской аптеке. Боролись, доказывали, что это случайность, но медали все равно пришлось отдать. После моего случая минимальное значение коэффициента подняли до 25, но... чемпионство было не вернуть.

Иначе говоря, в Америке нам жилось совсем не сладко. Все время тянуло домой, и наконец в 2001 году, за полгода до Олимпиады, мы не выдержали и вернулись в Россию. Решили усиленно готовиться здесь, все-таки когда рядом друзья и родители, поддержка и полноценное общение, всегда легче.

До сих пор вспоминаю Олимпиаду и все, что произошло позже, как ночной кошмар. Мы выигрываем золотые медали, нас награждают, поздравляют, и мы с Антоном и друзьями идем гулять. Ура, свобода! Ближе к ночи возвращаюсь в свой номер, включаю телевизор - по всем каналам показывают канадскую пару Сале и Пеллетье, они взяли серебро. Ребята плачут в камеры: «Бережная и Сихарулидзе отобрали у нас заслуженные золотые медали! Несправедливое судейство!»

Я так и села.

Стук в дверь - Антон. Глаза от удивления круглые, кивает на телевизор: «Ты слышала?»

Прибежали друзья: «Успокойтесь, все будет хорошо!» А что хорошо-то? Мы и так считали, что канадцам медали незаслуженно дали - они упали в короткой программе и в тройку никак попасть не могли. Ну да ведь с судьями не поспоришь!

Всю ночь проговорили, думали - что делать, как себя. вести. Приехали с утра к Москвиной - бледные, перепуганные.

Что, у нас опять медали отнимут?!

Тихо, ребята! Никто у вас медали забрать не может. Вы тут вообще ни при чем. Это уже политика, совсем другие игры. Надоело американцам, что русские каждую Олимпиаду выигрывают. К тому же рейтинг Олимпийских игр стремительно падает, нужен был скандал. Вы оказались в эпицентре. Попытаемся ситуацию сгладить. А вы расслабляйтесь и не принимайте все близко к сердцу.

Но сделать это было сложно. На каждом канале, в прессе нас с Антоном поливали грязью: «Незаслуженное золото! Один голос отделял канадцев от золотой медали! Русская мафия подкупила судей! Бережная и Сихарулидзе в преступном сговоре с Тайванчиком».

Чего только не писали! И каждое слово - ложь. Мы с Антоном ходили как в воду опущенные. Звонили спортсмены, живущие в Америке, поддерживали. Фетисов успокаивал: «Ребята, моя жена сказала - как можно сравнивать «хонду» с «мерседесом»? Вы лучшие!»

Правда, один известный режиссер отличился:

Да я бы эту медаль спустил в унитаз!

На что Антоха ответил:

Ты «Оскар» свой туда спусти, а я на тебя посмотрю!

Это у нас стало крылатой фразой.

На третий день мы подумали: а почему только они говорят, а мы молчим? Надо ответить! И полетели в Нью-Йорк, выступили на нескольких телеканалах и радиостанциях, даже в шоу Ларри Кинга побывали. При этом с канадской парой мы и не думали ссориться. При встрече улыбались, шутили - они же тут ни при чем.

Когда было принято решение устроить вторую церемонию награждения и вручить канадцам еще один комплект золотых медалей, мы хохотали: ну полный бред! Вот как их достало абсолютное первенство русских в фигурном катании! Я себе говорила: «Кому еще судьба дает возможность второй раз подняться на олимпийский пьедестал и послушать гимн своей страны?»

В России тоже было много шума. Я прилетела в Невин-номысск и случайно встретила отца. До этого мы пару раз сталкивались на улице, беседовали «ни о чем». А теперь отец попросил меня прийти к нему на работу. Его сослуживцы были в восторге. Попросили со всеми сфотографироваться на память. Тогда отец с гордостью сказал: «Это моя дочь».

После Олимпиады мы с Антоном ушли в профессионалы и возвращаться не собирались. Нам поступило предложение заключить контракт со «Старз он айс» на четыре года. Мы согласились - от таких предложений не отказываются. Канадцы Сале и Пеллетье тоже участвовали в шоу, и даже номер у нас был общий - в память о том скандале.

И опять Америка. Переезды, гостиницы. В Россию выбирались редко. По правилам мы не могли покидать пределы континента, если количество свободных дней было меньше пяти. Но на Новый год прилетали обязательно. Застолье, шампанское, друзья веселятся, а тем временем стрелка часов подтягивается к пяти. Я хватаю сумку: «Пока, ребята», - сама чуть не плачу - так не хочется уезжать!

Иногда прилетали в Петербург на сорок восемь часов и разбегались в разные стороны. Я - к своим друзьям, он - к своим. Потом встречались в аэропорту.

Однажды чуть не опоздали на выступление. Добирались через Париж, и самолет по техническим причинам задержали. Ночевали в гостинице и улетели только утром. Как безумные заскочили в такси и за час до начала шоу добрались-таки до катка.

Эти вылазки были очень нужны. После них мы оживали: еще пару месяцев выдержим! Но личные наши отношения изменились, перешли в дружеские. Мы много говорили, обсуждали, что же произошло. Сидели как-то ужинали и решили, что наши чувства больше чем любовь. Мы с ним как брат и сестра: любить ведь друг друга меньше не стали.

Уходя, он улыбнулся:

И не кататься вместе. Тогда бы все было хорошо...

Во время переездов по Америке я постоянно читала, возила с собой большую сумку с книгами. Именно тогда поняла, какая я на самом деле. Что люблю, чего не люблю. Я стала наконец самой собой.

У меня было много времени, чтобы подумать, каким я бы хотела видеть любимого мужчину. История с Антоном научила, что с людьми своей профессии я связываться не буду. Так же, как и с актерами.

Мне очень нравился Александр Домогаров, я пересмотрела все его фильмы, сходила на все спектакли. Подружка меня провела как-то за кулисы. Я так боялась! Продюсер его говорит: «Саша, тебя хочет поздравить олимпийская чемпионка!» А я ею тогда не была. Еще больше перепугалась. Протянула цветы, мы поболтали. Он начал прикалываться: «Ага, спортсмены-то наши нынче в Америке живут, как же, как же».

Мы подружились, Саша и сейчас очень близкий мне человек, я в курсе его жизни, но он для меня - кумир. Перед ним я всегда смущалась, скованно себя чувствовала. Нет, с таким человеком семью тоже не создашь.

В результате размышлений пришла к выводу: это должен быть нормальный мужчина, не женатый, не актер, не фигурист и не иностранец - общаться-то надо на одном языке! Мечтая о суженом, я не замечала, что рядом со мной уже два года ходит человек, которого полюблю...

Мы со Стивеном катались в одном шоу, но друг друга особо не замечали. Жили словно в параллельных измерениях. Когда тур закончился, фигуристы разъехались по домам. А в июне знакомая пригласила меня в Торонто. Я всем канадцам из шоу разослала эсэмэс-ки: «Я - в вашей стране, развлекайте!» Они и приехали. Стивен тоже. Сидим в ресторане, хохочем. Вдруг оказалось, нам всем есть о чем поговорить!

Я разошлась: «Ребята, прилетайте в Петербург, у нас же белые ночи!» Стивен откликнулся на приглашение. Фигурист, иностранец, женат...

Не смогу объяснить, как завязалась наша история. Он приехал, и сразу стало ясно, что у нас что-то будет. Казалось, знаем друг друга много лет. Стивен был в восторге от шашлыков, моих друзей, их бани и дачи, где туалет на улице. Все восклицал: «Вот как надо жить!»

Мы гуляли, пили кофе и говорили, говорили... Нам было так легко! Никакого стеснения, зажатости. Он даже сказал:

Ты единственный человек, с которым я могу быть самим собой.

А как же жена?

Не спрашивай.

До сих пор не знаю, с какого перепугу он женился в первый раз. То ли возраст подошел, то ли друзья все уже были женаты. Еще и девушку взял из очень религиозной семьи. Шаг вправо, шаг влево - согрешил. В их доме он не знал, где встать, как повернуться.

Я смотрела на Стивена и понимала, что он совсем другой, не такой, как русские мужчины. Не давит, старается понять, объяснить. Если я молчу, он не терзает: «Ну что ты молчишь? Скажи что-нибудь!» Для него, как и для меня, слова не имеют значения.

Стивен улетал, я провожала его в аэропорту. И он говорит:

Я к тебе скоро опять прилечу.

Так и будешь мотаться туда-обратно?

Я привык ездить. А для связи есть телефон.

Только он приземлился, полетели эсэмэски, в которых было то, что мы не смогли сказать друг другу, глядя в глаза. Я написала: «Если бы мы с тобой оказались у алтаря и батюшка спросил, готова ли я выйти замуж, я бы сказала «да».

Стивен был сражен. Он никак не мог поверить, что это происходит с ним, всегда чувствовавшим себя ненужным собственной семье. И написал: «Ты спасла меня от самого ужасного брака на свете!»

О любви мы со Стивеном не говорили. Зачем? Если любишь - делай так, чтобы твое чувство было понятно другому без слов.

Я каждую секунду ощущала его внимание, заботу. Стивену была важна даже мелочь, если она связана со мной, - что я подумала, что почувствовала, что решила. Как-то утром после дружеского сабантуя просыпаюсь, а он уже в магазин сходил, еды к завтраку купил и сам приготовил. «Вот это да!» - думаю.

Со Стивеном я поняла, что в отношениях все просто. Если не можешь быть собой, значит, это не твой человек.

В октябре мы вместе полетели к его родителям в Канаду. Они англичане, полгода живут в Англии, полгода - за океаном.

Мне было очень сложно их понимать: британский акцент мешал. Постоянно переспрашивала: «Стивен, что это значит?» Он терпеливо объяснял, переводил, и никто не смотрел на меня косо. После нашего отъезда мне позвонила его мама: «Спасибо тебе огромное! Я первый раз за последние три года видела у сына счастливые глаза». А потом и папа позвонил. Меня это так тронуло.

В последние годы я думала, что вполне счастлива. Одиночество затягивает, оно нравится. Одной быть легко, ни о ком не надо заботиться, не за кого переживать. Для общения достаточно друзей. Но после встречи со Стивеном я поняла, что была ущербной. В прямом смысле. С появлением Стивена я стала цельной. Он все время со мной, даже если не рядом.

Мы оба хотели ребенка, и я, узнав, что беременна, послала сообщение, в котором назвала его «папочкой». Он отвечает: «Ты беременна?!» И давай мне названивать через каждые пять минут: «А что теперь делать? А где будем рожать? А что тебе нужно?»

Очень разволновался: «Моим только не сообщай, я сам!» У них не принято по телефону обсуждать такие вещи. Купил открытки и надписал от имени малыша: «Я пока с вами не знаком, но папа и мама сказали, что вы классные бабушка и дедушка, и я заранее вас люблю». Собирался вскоре вручить при встрече, но его родители узнали о нашей новости раньше - из Интернета. Вот он расстроился!

Как-то Антон мне говорит:

Мась, ты пока не заводи бебичек.

До конца сезона полгода, у тебя есть время найти работу.

Ну вот, а потом он тебя бросит и мне нужно будет зарабатывать денежки, чтобы прокормить тебя и твоих детей! - сострил он в ответ.

Такие у нас с ним шутки.

Меня очень волновало, где рожать: в России, Канаде или Англии. Мы решили, что английское гражданство - лучший вариант. Перед самыми родами поехали в Честер, там у Стивена маленький домик.

В библиотеке я увидела словарь уэльских имен, полистала. Единственное нормальное имя нашла - Тристан. И мы, никому ничего не говоря, решили, что так ребенка и назовем. Мои родители и друзья были в шоке: как он с таким именем будет жить?! Но мы эту битву выдержали. Потом Стивен сказал: «Спасибо тебе, я так счастлив, что мы его назвали Тристаном!»

Рожали мы со Стивеном вместе, он смотрел в монитор. Английские врачи за естественные роды, но мне родить самой не удалось. Пришлось уже в процессе делать кесарево.

Тристан появился на свет седьмого октября, как Путин, и мы зовем его Президентом. А одиннадцатого отмечали мой день рождения. В маленьком домике толпа - бабушки, дедушки, тети, дяди. Стол накрыт, все бегают, кричат, берут ребенка на руки. Я чувствовала себя совершенно измученной. Но через несколько недель после родов мы втроем поехали на машине в Лондон. Гуляли, отдыхали, и там стало понятно: мы - семья.

Стивен очень переживал, что ребенок родился, а он еще не разведен. Я ему говорила: «Надо жить, а не думать, что скажут люди. Это уже их проблемы, не наши».

Малыш у нас очень красивый, активный, общительный, на месте не сидит. Улыбается, болтает на своем тарабарском языке без умолку.

Антон, когда его увидел, сказал: «Здравствуй, Тристан, я твой дедушка Антон». Так и зовется теперь «дедушкой».

Сам Антон заводить семью не торопится. Знакомит меня с девушками, советуется - как она тебе? Но выбор сделать никак не может. Ему нравятся те, что с характером, а едва они начинают его строить - Антону не по нраву. Тут же дает задний ход!

Ко мне приезжает мама - нянчится с малышом, читает русские сказки. А когда бываем у родителей Стивена - они просто обожают внука, - те читают ему сказки английские.

Стивен старается бывать с нами как можно чаще, раз в два месяца на две недели остается в России. Пока он не настаивает на моем переезде в Канаду, знает: у меня здесь много интересных предложений. Нам по-прежнему хорошо вместе, спокойно, легко. Чем больше я узнаю Стивена, тем больше удивляюсь - как мне повезло!

Я доверяю ему и точно знаю: если у меня возникнут какие-то страхи, тревоги, Стивен обязательно успокоит, поможет, подскажет.

Недавно он завершил неприятный бракоразводный процесс, снова встречался со своей - теперь уже бывшей - женой. Прислал мне сообщение: «Без тебя и Чока (так мы зовем малыша) я был похож на сломанный карандаш».

Теперь я начинаю все сначала. Учусь кататься одна: у меня такой новый проект, есть еще новое шоу. Но главное - у меня новое ощущение жизни. До рождения Тристана я относилась к ней довольно равнодушно. И с парашютом могла прыгнуть, и с тарзанки сигануть. А теперь, если мне даже предложат слетать на Луну, скажу: «Спасибо, не надо. Я нужна на Земле».

Редакция благодарит за помощь в организации съемки Domus Aurea

03/12/2009

Говорят, что все фигуристы выглядят моложе своих лет. Глядя на олимпийского чемпиона Олега Васильева, с этим сложно не согласиться. В минувшие выходные этому всегда элегантному и стильно одетому мужчине исполнилось 50 лет. Пышных торжеств по случаю круглой даты тренер устраивать не стал. Свой юбилей он отметил на льду – во время показательных выступлений своей пары Марии Мухортовой и Максима Транькова на очередном этапе Гран-при в Канаде.

Шляхов не мог контролировать себя

- Ну что, Олег Кимович, итоги жизни подводите, как это принято накануне полтинника?

Для меня это никакой не этап жизни. Мы, спортсмены и тренеры, живем не юбилеями, а Олимпиадами. Вот у меня очередной цикл жизни закончится в феврале в Ванкувере. А сейчас просто очередная проходящая дата. Я ничего не устраивал в Канаде. Соберу небольшой стол лишь через месяц - во время чемпионата России по фигурному катанию, который пройдет в Петербурге.

- Вы довольны своей жизнью?

Да. Жизнь у меня непредсказуемая и интересная. Я многое попробовал. Сразу после окончания профессиональной карьеры занимался бизнесом. Мы с друзьями продавали все - от бананов до БМВ и «Мерседесов». И должен вам признаться, мы неплохо зарабатывали. Но никакого удовольствия от этого я не получал. Деньги - это важно. Но мне не хватало адреналина.

Одним из первых ваших учеников был Олег Шляхов. В России он известен как человек, который пробил коньком голову Елене Бережной. Как вас угораздило с ним связаться?

Мне предложила поработать с ним и его партнершей Еленой Сирохватовой латвийская федерация. Речь шла всего о нескольких месяцах. Прежде чем согласиться, я долго советовался. Мне все дружно говорили: «Если хочешь сломать себе жизнь, соглашайся». Я их слушал, но в итоге решил попробовать. Был уверен, что если справлюсь со Шляховым, то потом к любому ученику найду подход.

- Он был настолько неуравновешенный?

Олег был больным человеком. Состоял на учете в психоневрологическом диспансере в Риге. Ему необходимо было постоянно принимать медикаменты. В обычной жизни никакой угрозы обществу он не представлял. Но на фоне высоких спортивных нагрузок, тренировок он переставал контролировать себя. Мог ударить партнершу, кого-нибудь еще. А уже через пять минут забыть об этом. Мне было важно не допустить этого момента, вовремя дать отдохнуть. Могу сказать, что за время нашей работы он не пропустил ни одной тренировки и никакого вреда никому не нанес. Но один сюрприз все-таки выдал.

- Ударил кого-то?

Нет. Просто на чемпионате мира за час до проката произвольной программы подошел ко мне и сказал, что на лед не выйдет. В его словах было столько уверенности, что я понял, что это не блеф. Но и с этим мы справились. Все закончилось хорошо. Латвийская федерация просила поработать еще, да и сам Олег был доволен результатом. Но я решил, что пора приступать к нормальной работе, а с шоковой терапией нужно заканчивать.

Он как-то устроился в жизни. Знаю, что занимался каким-то легальным бизнесом в Риге, продавал сотовые телефоны. По крайней мере, не пропал без вести, не стал бомжом.

«По поводу Плющенко у меня особое мнение»

Ваше первое олимпийское золото в качестве тренера было завоевано Татьяной Тотьмяниной и Максимом Марининым. Не обидно, что эта медаль не работает сейчас. Таня с Максимом далеко не так раскручены, как, скажем, Мария Петрова и Алексей Тихонов.

Понимаете, Таня с Максом - спортсмены с большой буквы. Не шоумены. Они умели работать до седьмого пота - так требует олимпийское золото. Они шли к этой цели и добились ее. А Леша Тихонов, который успел поработать и в шоу, и в театрах, занимался популяризацией своей пары. Может быть, им стоило вернуться в спорт, как это сделал Плющенко.

- Общаетесь ли вы с ребятами сейчас?

Не очень часто. Они оба переехали в Москву. Максим счастлив оттого, что стал отцом. Он выступает в «Ледниковом периоде», и это его основной доход. Что будет дальше - не знаю. Мне кажется, что из него получился бы неплохой тренер.

- А Татьяна?

Она очень сильно изменилась. Я даже могу сказать, что это совершенно другой человек. Она в феврале потеряла маму, которая была для нее всем в этой жизни. Это было не просто тяжелый, а безмерно тяжелый удар. Она наконец-то определилась с мужчиной, с которым хочет идти по жизни. Перешла из разряда спортсменок в разряд матерей - 20-го ноября у Татьяны и Алексея Ягудина родилась дочка.

- Что вы думаете о возвращении Плющенко?

Не хотел бы много говорить о Жене. У меня особое мнение об этом человеке и не всегда оно положительное. Хотя в Москве на Кубке России он удивил - после года разговоров о возвращении он не просто вернулся, а вернулся очень убедительно. Но могу сказать, что раз он снова на льду, значит, не нашел себя в реальной жизни.

- Правда, что вы никогда не подписываете контракта со спортсменами?

Да. Не вижу в этом смысла. Если спортсмен захочет уйти, он это сделает. Разбираться из-за неустойки… Ну сколько она может быть - тысячу или две долларов. Да я больше на суды потрачу. Лучше я эти деньги заработаю в это же время. Хотя с моими нынешними учениками Марией Мухортовой и Максимом Траньковым мы заключали соглашение. Они мне достались в психологически сложное время. Нужно было как-то приучить вовремя приходить на тренировку, не ругаться. Сначала я ввел наказание нагрузками: опоздал на минуту - десять отжиманий, например. Потом ввел штрафы. Они стали понимать, что, может быть, стоит побыстрее зашнуровать коньки и не придется выкладывать какую-то сумму денег. Сейчас необходимость в этом отпала, и мы забыли про контракт.

Соседям нужны не деньги, а суд

- Вы несколько месяцев строили себе квартиру. Закончили?

Да. Вы правильно сказали - строил. Я убирал все ненесущие перегородки и создавал совершенно новое пространство. В целом доволен тем, что получилось. В квартире очень хорошая аура. Я специально узнавал, кто ей владел раньше. И это были люди очень позитивные. Правда, моя история с ремонтом не до конца закончилась. Теперь я сужусь с соседями снизу. Во время строительных работ у них на потолке образовались трещины. Они пришли, предъявили претензии. Я признал свою вину. Сказал: как только закончим - либо сделаю вам ремонт, либо выплачу деньги. Ремонт им был не нужен - это коммуналка. Договорились по деньгам. Я уехал на чемпионат Европы. Приезжаю, а мне повестка в суд. Они решили добиваться компенсации таким путем. Причем требуют 976 тысяч рублей (!) ущерба. За эти деньги там можно всю квартиру переделать. Я нанял квалифицированных юристов, и они занимаются этим делом. Свои обещания всегда выполняю, и, если бы все было мирно, соседи уже давно получили бы свои деньги, а теперь ждут уже не первый год.

- Вы один живете?

Сейчас с дочкой. В августе у Кати с ее мамой и моей бывшей женой Валентиной случился конфликт - типичный для двух женщин - молодой мамы и взрослеющей дочки. И Катя переехала ко мне. Так я из воскресного папы превратился в настоящего. Утром вожу ее в школу, вечером делаем уроки. Мне это доставляет огромное удовольствие. Валентина пытается процесс как-то контролировать, помогает чем может. Но у нее уже новая семья, двое других детей. С переездом Кати ко мне они обе, как мне кажется, почувствовали себя более комфортно, и, надеюсь, что их взаимоотношения в скором времени наладятся.

- Обе ваши бывшие жены замужем. А у вас будет семья снова?

Думаю, что да. Одному хоть и удобно и комфортно, но это не совсем естественно. Сейчас могу сказать, что мое сердце не совсем свободно. Но об этом в следующем интервью - к моему 60-летию (улыбается) .

Елена ЯЗЕВА. Фото kommersant.ru

Лена и Антон - самая красивая пара в мире. И не только на льду. Не удивительно, что у них так много поклонников. Ведь каждый мечтает обрести в жизни свою вторую половинку. Конечно, Лена и Антон могут быть просто друзьями (так говорят они сами, хотя верится с трудом). Но это неважно. Такая "дружба" многого стоит.

Первая встреча
Лена и Антон познакомились на одном из этапов Кубка России в маленьком провинциальном городке. Ей было тогда 14, ему - 16.
Когда Антон в первый раз увидел Лену на тренировке, впечатление она произвела не очень эффектное. "Маленькая, забитая, её бывший партнёр был, по-моему, изверг… Теперь стала более открытой и яркой" (А.С.)
Личное знакомство состоялось чуть позже. Так получилось, что их номера в гостинице находились напротив друг друга. "Дверь была открыта, он с пацанами после тренировки чистил зубы". (Е.Б.)
Тогда они катались с другими партнёрами, но сразу же очень сдружились. Когда в 1995 году Лена приехала в Петербург, Антон во всём ей помогал.
Ситуация немного улучшилась. У Лены появилось много новых друзей, а Олег в первое время вёл себя спокойнее. Но его хватило не на долго, и вскоре всё стало по-прежнему.
Тамара Николаевна пыталась чем-нибудь помочь, разговаривала с Олегом, отправила к психологу. Но все прекрасно понимали, что это не поможет.
Тем временем Лена постепенно втягивалась в нормальную жизнь, а их отношения с Антоном становились всё теплее и теплее…
Олег прекрасно понимал, что если и дальше всё пойдёт в таком духе, их партнёрству придёт конец. Этого он боялся больше всего, поэтому настоял на скором возвращении в Латвию. У Лены не было другого выхода. Ей пришлось согласиться.
Итак, в декабре 1995 года в рижском клубе "Daugava" Лена и Олег начали подготовку к национальному чемпионату, чемпионату Европы и финалу мировой серии Grand Prix. У Олега были большие планы на будущее, но Лена для себя тогда решила, что после чемпионата Европы уйдёт от него.
Однако судьба распорядилась иначе…

Трагедия
ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ. При ушибе мозга тяжёлой степени сознание человек может потерять на несколько недель. Часто нарушается дыхание и работа сердца. Иногда случаются судорожные припадки. Общемозговые и особенно очаговые симптомы "отступают" медленно, часто отмечаются двигательные нарушения, изменения в психике.
В особых случаях эти травмы врачи называют "несовместимыми с жизнью".

Через три дня после национального чемпионата Латвии 9 января 1996 года Лена и Олег как обычно тренировались на льду. Они выполняли параллельное вращение - элемент, который требует предельной собранности от обоих спортсменов, ведь они должны вращаться как можно ближе друг к другу. Чем ближе позиция, тем выше класс.
Всё произошло очень быстро. Сейчас со стопроцентной уверенностью никто уже не может сказать, чья это была вина.
Зубчики конька Олега, которые обычно используются при отталкивании в прыжках, пробили Лене череп и повредили мозг.
Олег: "…Сначала я почувствовал, что ударил её коньком. Она упала. Первое, о чём я подумал: что с её глазами? Но так как ещё не было крови, я подумал, что с ними всё в порядке. Через некоторое время я услышал крик. Брызнула кровь. Я взял её на руки и понёс в медпункт. Я пытался позвонить в больницу, но мои руки тряслись…"
Лена: "Я тогда ни на минуту не потеряла сознание и всё-всё запомнила. Он ударил, а я подумала: "Ну вот и финиш - докаталась…". Потом меня понесли со льда, пытались кровь остановить, наложить повязку, но никто почему-то не догадался снять линзы с глаз. Ведь знали же, что я в линзах катаюсь! А их нельзя носить не снимая - высыхают. Хочу сказать: "Снимите линзы" - и не могу… Ладно, думаю, потом скажу. Тут как раз бригада скорой помощи примчалась. Они принялись выспрашивать: "Девочка, как тебя зовут, где ты живешь" - ну и т. д. Я всё слышу, а ответить не могу - после удара потеряла способность говорить. Потом повезли в больницу. По дороге впала в какое-то дремотное состояние - будь что будет. В клинике сделали рентген, и я услышала, что необходимо срочно делать операцию. Ну и делайте, подумала, раз надо. А еще один врач сказал: "Нужно ей волосики почистить". Вот тут я удивилась: каким-таким способом почистить и зачем? Оказалось, это означало голову наголо брить. Так больно брили - я бы заорала, если бы могла. Затем надели маску…
Проснулась от озноба. Зато ничего не болит. Сперва обрадовалась, а потом испугалась: вдруг операцию еще не сделали и главные мучения впереди?! Но вскоре пришёл врач: "Всё в порядке, девочка. Теперь всё будет хорошо. А могло быть очень плохо: конёк пробил височную кость и повредил оболочку мозга. Но мы вовремя сделали трепанацию черепа, всё поставили на место…" Врач говорил - и убаюкал…
Проснулась от страшной боли. Три дня нестерпимо болела голова. А как только боль поутихла, вспомнила про линзы. Доктора ко мне по несколько раз на день заходили, и я всякий раз пыталась им сказать: "Снимите же линзы!" Но никто не мог разобрать моё бормотание… Дали бумагу, говорят: "Напиши, что тебе нужно". А у меня карандаш в правой руке не держится. Переложили в левую - пальцы не слушаются и вместо букв выводят загогулины. Наконец, кто-то из врачей заметил: "Господи, у тебя же линзы на глазах!" Когда их вытащили, они уже совсем высохли! После экспериментов с карандашом мне в придачу к трепанации черепа еще и пункцию костного мозга сделали. Потому что левая половина хоть как-то восстанавливалась, а правая - никак. И снова успокоили: "Вот теперь, Леночка, все будет хорошо".

Через тернии к звёздам

... Узнав о трагедии, в Ригу сразу же примчался Антон Сихарулидзе.
Антон: "Я увидел ее в многоместной палате, на кровати у двери, без сознания, с бритой головой, такую безжизненную… сердце сжалось, комом к горлу подступило…"
Лена: "Антон заходит в палату, а я лежу обритая, в бинтах, во мне от силы килограммов 30 оставалось. И главное, даже спасибо сказать Антону не могу - не успела заново научиться говорить. Было приятно - приехал! - но и неловко, даже стыдно за то, что застал меня в таком кошмарном виде".
Антон: "Наговорил ей разных добрых слов, а потом принялся у врачей расспрашивать: что же с ней дальше будет? Они отвечали: мол, надо подождать, проследить картину. После подобных травм все что угодно может приключиться - вплоть до припадков эпилепсии. Когда я у врачей спрашивал: "А кататься Лена снова сможет?", на меня смотрели как на сумасшедшего. И только один доктор призадумался: "Кататься, говорите? Мда… Она это любит, это - её стихия. Значит, возвращение на каток будет способствовать психологической реабилитации. Плюс - лёгкие физические нагрузки ещё никому не вредили. Пожалуй, молодой человек, ваша девушка сможет кататься. Если вы будете рассматривать фигурное катание только как средство терапии".
Чтобы вернуть Лену к жизни, Антон решил увезти её в Петербург. Её устроили в лучшую клинику, нашли отличных врачей и логопедов. Родители во всём помогали сыну, ни в чём не отказывали Лене. В течение следующих восьми месяцев она жила у них в двухкомнатной квартире. Устроились так: в одной комнате родители, в другой - Лена, Антон и его сестра.
Т.Н.Москвина: "Она была на грани между жизнью и смертью, и я предупредила Антона: эту девочку надо беречь, как хрустальную вазу. Антон молодец. Он действительно по-рыцарски опекает Лену".
Антон: "Мы не собирались кататься в паре, потому что когда у человека трепанация черепа, и задет речевой нерв (она практически не могла говорить), речь о спорте не идёт. Я об этом не задумывался, просто хотел ей помочь. Потом, когда она стала выздоравливать, мы, не сговариваясь, начали кататься вместе - просто пришли на каток, взялись за руки и поехали".
Антон строго-настрого запретил себе напоминать Лене о той страшной трагедии. Сначала они катались, просто держась за руки. Потом стали делать простенькие элементы. Когда дело дошло до поддержек, Антону стало страшно: если бы Лена упала и ударилась головой о лёд, это стоило бы ей жизни. Лена же, напротив, ни капельки не боялась. Она тогда для себя решила: "Раз Бог меня сразу туда не прибрал, значит, ещё долго не приберёт. Или буду кататься, или на земле будет одной калекой больше".
Но чудо всё-таки произошло! С каждым разом у них получалось всё лучше и лучше. И всего через несколько месяцев они уже поехали на свои первые соревнования - Trophee Lalique - и заняли третье место. Интересно, что подумали врачи, утверждавшие когда-то, что Лена не сможет кататься!
А ещё через год на тех же соревнованиях они стали первыми! Потом было золото на чемпионатах Европы и Мира. Серебро в Нагано. И, наконец, олимпийское золото в Солт-Лейк-Сити…
…Но это уже другая история!..
О том, что произошло с Леной в Риге, в мире фигурного катания знали все.
Лена: "Когда мы с Антоном, стали третьими в короткой программе, на меня со всех сторон набросились журналисты: Мисс Бережная, какие чувства Вы сейчас испытываете! А я смотрела на них и думала: О чём вы спрашиваете? Этого не объяснишь. Ведь я уже должна быть где-то там, а не среди вас, уважаемые господа. Но я почему-то здесь, среди живых людей, и это - чудо, которое нельзя объяснить словами…"

Вы спросите: "А что же стало с Олегом Шляховым?"
Точно не известно. После всего случившегося его новый тренер Мария Жезак-Этэй (Maria Jezak-Athey) и её муж приютили его у себя дома и дали возможность тренироваться. На чемпионате мира"97 Олег, грезивший спортивной славой, и его новая партнёрша Елена Сирохватова заняли только 20 место…
________________________________________
P.S. После победы в Солт-Лейк-Сити и титулов олимпийских чемпионов Елена и Антон решили завершить свою любительскую карьеру, и перешли в профессионалы. Они подписали контракт с известным шоу "Stars on Ice" и по сей день радует нас своими чудесными выступлениями....
Но это уже совсем другая история... =)

Российская фигуристка Елена Бережная является Олимпийской чемпионкой (2002 год, Солт Лейк Сити), а также Заслуженным мастером спорта России.

Елена Бережная родилась на юге России, в небольшом городе Невинномысске. Она впервые попала на каток, когда ей было всего 3 года. Лена сразу показала себя как подающая надежды будущая спортсменка, и в течение последующих 10 лет она оттачивала свое мастерство в родном городе. Довольно скоро после начала спортивной карьеры Лены, ее тренеры поняли, что одиночное катание – не для нее: таким образом, еще в раннем детстве будущая чемпионка была определена для работы в паре.

Когда Лене исполнилось 13 лет, стало очевидно, что и она, и ее юный партнер в Невинномысске уже добились всего, чего могли – нужно было двигаться дальше. И именно в это время пара получила приглашение от известного московского тренера Станислава Жука . Не смотря на тревогу за своего ребенка, мама Елены смогла отпустить дочь в Москву, где девушку ждали новые уроки, новые победы и новая жизнь.

Елена Бережная / Elena Berezhnaya и Олег Шляхов

В Москве Лена Бережная попала в спортивное общежитие ЦСКА, где оказалась единственной девочкой. Это был интересный этап ее жизни, полный открытий и замечательных знакомств. Именно там Елена обрела нового партнера, с которым каталась несколько последующих лет. Им стал Олег Шляхов , молодой и амбициозный фигурист, мечтавший об олимпийском золоте больше всего в своей жизни. Олег здраво рассудил, что юная, гибкая и талантливая Лена вполне способна стать его напарником на пути к этой мечте. В момент развала СССР он убедил ее перебраться в Латвию, где были лучшие условия для тренировок, и выступать за чужую страну. Увы, судьба повернулась так, что по-настоящему дружеские отношения у Елены с Олегом не сложились – требуя слишком много, он отдавал гораздо меньше. Постоянные ссоры, давление партнера, его агрессивное поведение и даже побои не добавляли счастья Елене. Тем не менее, она долго терпела его присутствие в своей жизни, не представляя, как можно что-то изменить. Временный переезд обратно в Россию, в Петербург, помог Елене сохранить присутствие духа. Но вскоре Олег снова увез ее в Прибалтику, увидев, что Бережная слишком сблизилась с другим фигуристом – Антоном Сихарулидзе .

Уехав в Ригу, Елена продолжила работу со Шляховым, но после грядущего Чемпионата Европы твердо решила вернуться в Россию, к Антону. Олег понимал это, и был против. Но в Латвии Бережную надолго удержала не его доброта или уважение, а страшная травма, которую Шляхов нанес своей партнерше во время тренировки. Из-за халатности Олега во время синхронного вращения Елена получила смертельно опасный удар лезвием конька в висок.

На тот момент ей было всего 18 лет.

Елена Бережная / Elena Berezhnaya и Антон Сихарулидзе

Травма Елены оказалась настолько серьезной, что ей пришлось пережить две нейрохирургические операции – височная кость повредила часть коры головного мозга. В тот момент никто не говорил о продолжении спортивной карьеры – под вопросом стояла просто полноценная жизнь и способность к элементарным действиям.

Узнав о беде, случившейся с Еленой, в Ригу сразу же вылетел ее близкий друг, Антон Сихарулидзе . Он не только поддержал Бережную морально, но и немедленно увез ее в Петербург, где Елену приняли в свою семью родители Антона. И как бы невероятно это ни звучало, но, заново научившись говорить, ходить и читать, следующим шагом Бережная захотела снова встать на лед. И сделала это уже через три месяца после операции.

Новый дуэт сложился неизбежно и сам собой. Для Елены это был совершенно новый уровень отношений в фигурном катании. Больше не было криков партнера, его обвинений и жестокости – только полное взаимопонимание и умение мыслить и действовать синхронно.

Результатом труда этой пары стала сначала серебряная олимпийская медаль в 1998 году, а затем – золотая в 2002 году. Кроме того дуэт дважды выигрывал Чемпионат мира по фигурному катанию, дважды – Чемпионат Европы и четырежды – Чемпионат России.

Звездная карьера дуэта продолжалась до 2006 года, когда они объявили об уходе из большого спорта. Для Елены начался новый период жизни – работа в ледовых шоу. Вместе с Антоном, а затем и без него она выступала в таких проектах, как «Stars on Ice», «Звёзды на льду» , «Звёздный лёд» , «Ледниковый период» .

Не смотря на прекрасные взаимоотношения с Антоном, Елена Бережная вышла замуж за другого мужчину – английского фигуриста Стивена Казинса, которому родила двоих детей. Антон остался для Елены лучшим другом.

Сегодня Елена Бережная является художественным руководителем Санкт-Петербургского государственного ледового театра.