Для анализа миротворческой деятельности первоочередным представляется рассмотрение принципа неприменения силы или угрозы силой, впервые зафиксированного в Уставе ООН (п.4 ст.2 и ст.51).

Идея недопустимости решения спорных вопросов между государствами путем войны высказывалась мыслителями и политическими деятелями многих стран начиная с глубокой древности. Однако найти свое воплощение в договорной форме она смогла лишь в ХХ веке.

Применительно к реальностям, возникшим на территории бывшего Советского Союза после его распада, вопрос о неприменении силы стоял весьма остро. Как известно, российское руководство нередко обвиняли в готовности использовать вооруженную силу для восстановления СССР или для достижения уступок от своих ближайших соседей (например, для изменения границ). Более того, некоторые действия России в т. н. "ближнем зарубежье" однозначно интерпретировались как агрессия в отношении новых независимых государств. Именно в такой формулировке грузинское руководство оценило действия российских военных на территории Абхазии в первые месяцы грузино-абхазского конфликта; о "военной агрессии" России заявил и президент Молдовы М. Снегур после вмешательства 14-й армии в конфликт в Приднестровье. В настоящее время часть таджикской оппозиции настаивает на том, что присутствие российской 201-й дивизии на территории Таджикистана также может квалифицироваться как "агрессия" Москвы против этой страны. Соответственно Россия обвинялась в нарушении "общепризнанных норм международного права", в том числе и Устава ООН, а от самой ООН в лице ее Совета Безопасности "жертвы агрессии" требовали принятия незамедлительных и самых жестких мер для наказания агрессора.

Появившийся в международном праве в период между двумя войнами, сначала как принцип запрещения агрессивной войны, принцип неприменения силы или угрозы силой заменил существовавший ранее право государств на войну (jus ad bellum).

Согласно принципу запрещения применения силы или угрозы силой все государства - члены ООН "воздерживаются в их международных отношениях от угрозы силой или ее применения как против территориальной неприкосновенности или политической независимости любого государства, так и каким-либо другим образом, несовместимым с целями Объединенных Наций" (п. 4 ст. 2) .

Анализ документов, раскрывающих содержание принципа неприменения силы или угрозы силой, приводит к выводу, что запрещаются:

1) любые действия, представляющие собой угрозу силой или прямое или косвенное применение силы против другого государства;

2) применение силы или угрозы силой с целью нарушения существующих международных границ другого государства или для разрешения международных споров, в том числе территориальных споров и вопросов, касающихся государственных границ, или для нарушения международных демаркационных линий, включая линии перемирия;

3) репрессалии с применением вооруженной силы; к этим запрещенным действиям относится, в частности, так называемая "мирная блокада", т.е. блокирование портов другого государства, осуществляемое вооруженными силами в мирное время;

4) организация или поощрение организации иррегулярных сил или вооруженных банд, в том числе наемничества;

5) организация, подстрекательство, оказание помощи или участие в актах гражданской войны или потворствование организационной деятельности в пределах собственной территории, направленное на совершение таких актов, в том случае, когда упомянутые акты связаны с угрозой силой или ее применением;

6) военная оккупация территории государства, являющаяся результатом применения силы в нарушение Устава ООН:

приобретение территории другого государства в результате угрозы силой или ее применения;

насильственные действия, лишающие народы права на самоопределение, свободу и независимость.

Практика последних лет подтверждает, что задача безусловного утверждения принципа неприменения силы в международной жизни, к сожалению, не сошла на нет, а, напротив, стала еще более актуальной. С момента создания ООН человечество проделало огромный путь, мир значительно изменился. Эти изменения одновременно таят в себе и новые возможности, и новые опасности.

Международная безопасность, как это отмечалось в Декларации об усилении эффективности принципа отказа от угроз силой или ее применения в международных отношениях, одобренной на 42-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН в 1987 г., должна основываться на принципах отказа от применения силы, мирном сосуществовании государств с различными социальными системами и праве свободного выбора и независимого развития каждой страны.

В декларации последовательно проводится мысль о том, что международная безопасность складывается из безопасности в различных регионах, и указывается, что государства - участники региональных соглашений или органов должны рассматривать возможность более широкого использования таких соглашений и органов для разрешения вопросов, относящихся к поддержанию международного мира и безопасности, в соответствии со ст. 52 Устава ООН. Таким образом, в декларации нашла отражение идея, не утратившая свою актуальность и сегодня, что в борьбе за всеобщую безопасность, за исключение войны из жизни общества должны быть задействованы все международные институты и формы, и прежде всего такой универсальный орган сотрудничества государств, как Организация Объединенных Наций.

Таким образом, положения Устава ООН и развивающие их декларации обязывают всех членов ООН урегулировать мирным путем все споры, которые могут угрожать международному миру и безопасности. Тот факт, что данные положения Устава ООН отражают глубокие изменения в международном праве и представляют собой исключительную важность, нашел широкое признание как среди юристов, так и среди правительств. Отнюдь не являясь выражением утопических надежд на переустройство международных отношений, заключенные в ст. 2 Устава ООН правовые нормы, касающиеся использования силы, отражают глубокую и реалистическую оценку разрушительного потенциала современной войны и значительно возросшее стремление правительств предотвратить возникновение такой войны .

C принципом неприменения силы самым тесным образом связан также принцип мирного урегулирования споров. Согласно ему все споры между государствами, какого бы характера и какого бы происхождения они ни были, должны разрешаться только мирными средствами.

Мирное урегулирование (или разрешение) споров единодушно рассматривается как один из основных международно-правовых принципов.

Едва ли кто-нибудь станет возражать против утверждения, что конфликтные ситуации, возникающие на территории бывшего Советского Союза, должны решаться мирными средствами. Вопрос состоит в другом: можно ли абсолютизировать этот принцип по отношению к постсоветским реальностям, и если нет, то при каких обстоятельствах и в каких условиях от этого принципа следует отказаться? Существуют ли какие-либо объективные критерии развития конфликтной ситуации, которые делают применение силовых методов разрешения конфликтов допустимым и оправданным?

Создание ООН и принятие ее Устава привели к закреплению принципа мирного урегулирования споров в международном праве, который стал общепризнанным и общеобязательным. Нельзя не отметить тот факт, что "Устав ООН... вносит крупнейшее новшество в международное право, безоговорочно требуя разрешения... спора между государствами одним из мирных средств и, таким образом, исключая возможность объявления войны" . Закрепление принципа в более конкретной и точной форме позволило Уставу ООН сделать шаг вперед по сравнению с ранее существующими формулировками принципа, поскольку в нем, кроме обязательства государств разрешать все споры между ними только мирными средствами, зафиксировано также обязательство государств не применять силу или угрозу силой в урегулировании их споров .

В Уставе ООН положение о мирном разрешении международных споров, упомянутое в п. 1 ст. 1, п. 3 ст. 2, п. 4 ст. 3, ст. 14, ст. 52, в гл. VI, VII и др. Глава VI предоставляет Совету Безопасности возможность "расследовать любой спор или любую ситуацию, которая может привести к международным трениям", и "рекомендовать такие условия разрешения спора, какие он найдет подходящими", однако, они не должны быть связаны с использованием вооруженных сил. В ст. 33 перечислены способы мирного разрешения споров: переговоры, обследование, посредничество, примирение, арбитраж, судебное разбирательство, обращение к региональным органам или соглашениям или иные мирные средства по усмотрению спорящих сторон. Кроме того, согласно ст. 41 (гл. VII), Совет Безопасности может применить для восстановления мира комплекс мер, так же не связанных с применением вооруженных сил, которые представляют собой "полный или частичный перерыв экономических отношений, железнодорожных, морских, воздушных, почтовых, телеграфных, радио или других средств сообщения, а также разрыв дипломатических отношений".

Устав ООН, таким образом, не только закрепил принцип мирного урегулирования споров в точной и конкретной форме, но и обязал государства разрешать все споры между ними исключительно мирными средствами, не прибегая к силе оружия или его применения .

Для анализа содержания Принципа мирного урегулирования споров представляется существенным вопрос об определении сферы применения этого принципа.

В практике международно-правового анализа разногласий помимо категории "спор" используется также категория "ситуация". На современном этапе отчетливое разграничение понятий "спор" и "ситуация", а также точное определение этих понятий отсутствуют. В Уставе также не дается определения понятий "спор" и "ситуация", и анализ тех статей Устава, в которых встречаются эти понятия, не может служить основой для их четкого разграничения .

Различают два вида споров и ситуаций: продолжение одних угрожает международному миру и безопасности, продолжение других не сопряжено с такой угрозой. В свете целей ООН важнее улаживать споры и ситуации первого вида, вместе с тем в контексте этих же целей всякие споры и ситуации должны быть улажены, ибо те из них, которые не угрожают международному миру и без опасности, все же вызывают международные трения. Наличие таких трений затрудняет развитие дружественных отношений и взаимовыгодного сотрудничества между государствами, осложняет процесс создания всеобъемлющей международной безопасности.

Устав ООН не устанавливает критерии разделения споров и ситуаций на две указанные категории. Решение этого вопроса отнесено к компетенции Совета Безопасности. Согласно ст. 34 Устава, "Совет Безопасности уполномочивается расследовать любой спор или любую ситуацию, которая может привести к международным трениям или вызвать спор, для определения того, не может ли продолжение этого спора или ситуации угрожать поддержанию международного мира и безопасности". Не выработала общих критериев разделения споров и ситуаций на указанные категории и практика ООН. Удовлетворительно решить эту сложную задачу не удается прежде всего потому, что вопрос о том, составляет или нет спор или ситуация угрозу международному миру и безопасности, обусловлен специфическими обстоятельствами каждого конкретного спора, а также в значительной мере зависит от характера внешней политики спорящих или вовлеченных в ситуацию сторон. В любом случае представляется бесспорным, что принцип мирного разрешения международных споров включает в сферу своего действия все международные споры и ситуации, независимо от того, угрожают они или не угрожают международному миру и безопасности .

Сущность принципа мирного разрешения споров заключается не только в том, что международные споры должны разрешаться мирными средствами, а в том, что они должны разрешаться только мирными средствами, исключительно мирными средствами, т.е. недопустимо никакое применение силы при разрешении международных споров. Проф. И.П.Блищенко и М.Л. Энтин отмечают, что положения Устава ООН и Декларации принципов международного права 1970 года о том, что урегулирование международного спора должно проводиться "таким образом, чтобы не подвергать угрозе международный мир и безопасность и справедливость" и "в согласии с принципами международного права", указывают еще на три существенных элемента, характеризующих принцип мирного разрешения споров. Результат мирного урегулирования ни в коем случае не должен создавать угрозу международному миру и безопасности, задевать интересы третьих стран, создавать новые конфликтные ситуации или, не решив спора по существу, не ликвидировав причин конфликта, оставлять постоянную возможность обострения "скрытого конфликта между государствами" .

Принципы неприменения силы или угрозы силой и мирного урегулирования споров нашли свое отражение в основных эмпирических положениях, на которых базируется миротворческая деятельность ООН. Принципы согласия сторон, беспристрастности миротворческих сил и неприменения силы являются общепризнанными и фундаментальными как для миротворческой практики ООН, так и для миротворческих операций, проводимых национальными правительствами и международными организациями (например, Наблюдательные силы Британского Содружества наций в Родезии/Зимбабве, Многонациональные силы в Бейруте, Арабские силы обороны в Ливане) .

Преимущество миротворческих операций, базирующихся на вышеперечисленных принципах, очевидно. Их отличает возможность достижения целей операции при минимальных материальных затратах и использовании небольшого числа военных наблюдателей или воинских контингентов. Кроме того, соблюдение принципов беспристрастности и нейтральности, как правило, обеспечивает поддержку местного населения, без которого все усилия миротворцев могут оказаться бесплодными (это наглядно демонстрирует опыт миротворческих операций в Сомали и бывшей Югославии), и, что не менее важно, гарантирует повседневную безопасность военных баз и персонала.

Однако в случае эскалации насилия данный подход не обеспечивает реальных возможностей воздействия на конфликтующие стороны. Его отрицательная сторона была продемонстрирована весьма жестоким образом во время кризиса на Ближнем Востоке в 1967 г. - изгнанием Чрезвычайных вооруженных сил ООН (ЮНЕФ I) из Египта и последовавшим за этим развязыванием войны между Израилем и рядом арабских стран . Не предотвратило нарушение порядка, иностранную агрессию и захват территорий присутствие ООН на Кипре в 1972 г. и в Ливане в 1982 г.

Очевидная ограниченность принципов беспристрастности и неприменения силы, стремление избавиться от присущих миротворчеству недостатков и насущная необходимость урегулирования разгорающихся конфликтов привели к смещению акцентов в сторону силовых методов.

Невозможно отрицать те успехи, которые были достигнуты ООН с помощью применения силы. Так, успешное проведение выборов в Намибии в 1989 г. было обеспеченно, в том числе и одобрением представителей ООН или, по крайней мере, их молчаливым согласием на применение силы против агентуры Организации народа Юго-Западной Африки . Превентивное развертывание войск в Македонии, являющееся, по сути, откровенно военной операцией, позволило предотвратить возможные нападения на эту бывшую югославскую республику . Одобренные ООН война в Персидском Заливе в 1991 г. и бомбовые удары НАТО по сербским позициям в бывшей Югославии в 1995 г. безусловно позволили достичь целей проводимых операций и предотвратить дальнейшую эскалацию конфликтов. Однако они подняли следующие вопросы, на которые, в настоящий момент, не возможно получить однозначные ответы.

В какой степени отказ от принципов неприменения силы и мирного урегулирования споров отвечает целям и задачам Организации Объединенных Наций? И не является ли в таком случае миротворчество просто гибким приемом, юридические основы, цели и способ проведения которого могут быть подвергнуты радикальной "подгонке" в зависимости от конъюнктурных политических интересов? Стоит ли вообще применять механизм миротворчества и использовать войска ООН в ситуациях, заведомо требующих силового подхода? Решение этих вопросов позволило бы придать новый импульс миротворческим операциям и вывести их на новый качественный уровень.

Не менее актуально оно и для проблемы урегулирования конфликтов на постсоветском пространстве. Разграничив концептуально миротворческие акции и ведение боевых действий, данное решение, как представляется, позволило бы России выработать более взвешенный и определенный подход к урегулированию конфликтов в СНГ. Оно предотвратило бы вовлечение России в ситуации, подобные Таджикистану, когда задачи миротворчества ставятся регулярным боевым частям одновременно с задачами по охране границ и недопущению вовлеченности в конфликт третьей стороны. Такое смешение задач неминуемо приводит к неопределенности и отсутствию легитимности статуса миротворцев, а их самих волей-неволей заставляет встать на сторону существующего режима.

Принцип территориальной целостности и право наций на самоопределение

В единой формулировке с принципом неприменения силы или угрозы силой в п.4 ст.2 Устава ООН закреплен принцип территориальной целостности государств. Устав обязал всех членов ООН воздерживаться в их международных отношениях от угрозы силой или ее применения против территориальной неприкосновенности государств.

Дальнейшее развитие данный принцип получил в Декларации принципов 1970 г., хотя в ней и не упоминалось его название и не излагалось отдельно его содержание. Тем не менее содержание первого принципа Декларации дословно воспроизводит формулировку п.4 ст.2 Устава ООН, совмещающую в себе два принципа: принцип неприменения силы или угрозы силой и принцип территориальной целостности государств. Раскрывая содержание п.4 ст.2 Устава ООН, Декларация отразила многие элементы принципа территориальной целостности, в частности, устанавливалось, что каждое государство "должно воздерживаться от любых действий, направленных на нарушение национального единства и территориальной целостности любого государства или страны". Отмечалось также, что территория государства не должна быть объектом военной оккупации, явившейся результатом применения силы в нарушение применения силы, в нарушение положений Устава ООН", и что "территория государства не должна быть объектом приобретения другим государством в результате угрозы силой или ее применения".

Несмотря на, казалось бы, очевидную недвусмысленность этого принципа, применение его в отношении проблем, возникающих на территории бывшего Советского Союза, вызывало и продолжает вызывать многочисленные вопросы. Являясь одним из важнейших признаков независимости и государственности, территориальная целостность стала одной из наиболее болезненных проблем, возникших после перехода СССР как цельного политического образования к пятнадцати новым независимым государствам. Основная сложность заключается в изменении статуса "внутренних", по сути административных границ в бывшем Советском Союзе, на государственные. Тот факт, что многие из этих границ не воспринимаются как законные, не мог не стать серьезным вызовом отношениям между новообразовавшимися государствами. В этой ситуации любые реальные или потенциальные притязания неизбежно становятся источником серьезных конфликтов на межгосударственном уровне.

Наиболее драматическим образом эта проблема проявила себя в вооруженных столкновениях в Нагорном Карабахе, Южной Осетии, Абхазии, Приднестровье и Чечне. В четырех последних конфликтах Россия в большей или меньшей степени принимала непосредственное участие.

Таким образом, перед Россией возникают актуальные концептуальные вопросы, непосредственным образом связанные с принципом территориальной целостности. Какие конкретно действия России в отношении соседних государств можно интерпретировать как посягательство на их территориальную целостность? Например, насколько справедливы утверждения украинских лидеров о том, что ряд резолюций Государственной Думы России в отношении ситуации в Крыму, есть не что иное как поощрение сепаратизма и подрыв территориальной целостности украинского государства? Или заявления некоторых политических деятелей Латвии и Эстонии в том смысле, что поддержка Россией русскоязычного населения этих стран несовместима с принципом территориальной целостности государств?

Одной из актуальных проблем современного международного права является проблема взаимосвязи принципа территориальной целостности и принципа самоопределения народов и наций, часто лежащая в основе многих этнических конфликтов.

По мнению Е.А. Лукашевой, "межнациональные отношения - одна из жгучих проблем современности. От ее решения в значительной степени зависит сохранение мира на нашей планете, охрана прав и свобод человека и народов... Конец XX столетия выдвинул реальные вопросы, связанные с правом народов на самоопределения, с одной стороны, и с сохранением территориальной целостности и нерушимости границ - с другой; требуют решения проблемы правового положения национальных меньшинств, гармоничного сочетания прав человека и прав народа, правового регулирования межнациональных конфликтов".

Принцип самоопределения народов в качестве обязательной нормы получил свое развитие уже после принятия Устава ООН. Тем не менее необходимо отметить, что одна из важнейших целей ООН развивать дружественные отношения между нациями на основе уважения принципа равноправия и самоопределения народов..." (п. 2 ст. 1). Указанная цель конкретизируется во многих положениях Устава. В ст. 55, например, она теснейшим образом связывается с задачей повышения уровня жизни, решением международных проблем в экономической и социальной областях, в сферах здравоохранения, образования, культуры, соблюдения прав человека и т. п.

В течение некоторого времени после принятия Устава ООН в западной доктрине международного права высказывались сомнения по поводу правовой основы принципа самоопределения народов. Однако интенсивный процесс деколонизации в конце 50-х - начале 60-х годов и принятие 14 декабря 1960 г. Декларации о предоставлении независимости колониальным странам и народам положили конец таким сомнениям. Декларация стала рассматриваться как официальное толкование ООН содержания принципа самоопределения народов .

Не останавливаясь подробно на эволюции взглядов на принцип самоопределения, так как это не входит в нашу задачу, можно констатировать, что его содержание, если исходить из анализа документов и доктрины, к концу 70-х годов включало в себя следующие основные элементы:

а) все народы и нации имеют право на самоопределение;

б) все участники международного общения обязаны уважать это право;

в) оно реализуется путем свободного волеизъявления данного народа или нации;

г) его реализация исключает какое-либо давление, принуждение или вмешательство извне;

д) оно означает возможность выбора между государственным отделением данного народа или нации и вхождением его (ее) на тех или иных условиях в другое государство, то есть свободный выбор политического статуса;

е) оно означает также возможность выбора формы государства (т.е. формы правления, государственного устройства, политического режима);

ж) оно, наконец, означает возможность выбора социально-экономического строя и путей своего развития.

Естественно, эти элементы взаимосвязаны, и один выбор может предопределять другой. Например, вхождение народа (или нации) в состав какого-либо государства означает и выбор существующего там социально-экономического строя и т.д.

Необходимо отметить, что по отношению к принципу самоопределения народов как западные, так и российские исследователи раскололись на два противоположных лагеря. Одни возвеличивают роль и значение права наций на самоопределение, другие рассматривают его как проявление откровенного национализма и сепаратизма.

В период "холодной войны", в условиях конфронтации Восток - Запад толкование принципа самоопределения народов было сильно политизировано. СССР и его союзники активно поддерживали антизападную направленность толкования этого принципа.

В различных резолюциях органов ООН прямо или косвенно неоднократно подчеркивалось право государств и международного сообщества в целом оказывать помощь народам, ведущим борьбу за свое освобождение. Так, в ст. 7 Определения агрессии, одобренного Генеральной Ассамблеей ООН 14 декабря 1974 г., сказано: "Ничто в настоящем определении не может каким-либо образом наносить ущерба вытекающему из Устава праву на самоопределение, свободу и независимость народов, которые насильственно лишены этого права, в частности народов, находящихся под господством колониальных и расистских режимов или под другими формами иностранного господства, а также праву этих народов бороться с этой целью и испрашивать и получать поддержку..."

В западной юридической практике высказывалось несогласие с тем, что иностранные государства вправе оказывать материальную помощь национально-освободительным движениям. Западные страны считали, что помощь должна ограничиваться моральной и дипломатической поддержкой, тогда как афро-азиатские и бывшие социалистические государства интерпретировали используемый в определении агрессии термин "поддержка", как подразумевающий и материальную поддержку (например, оружием).

Однако к концу 80-х - началу 90-х гг. западная и российская позиции по вопросу о самоопределении народов стали сближаться. В этот период как в западной, так и в российской литературе стало высказываться мнение, согласно которому, государственное отделение не является той формой самоопределения, которая при реализации права на самоопределение играет основную роль. Так, Ю.А. Решетов поддерживает точку зрения М. Кампельмана (США), считающего, что право на отделение не является правом по международному праву, хотя может быть частью конституционной процедуры, называет сведение права на самоопределение к праву на отделение экстремистской интерпретацией этого права . В то же время С.В. Черниченко не согласен с категорическим отрицанием того, что право на самоопределение включает в себя право на отделение. По его мнению, право на отделение далеко не всегда является обязательным компонентом права на самоопределение . Иными словами, право на самоопределение может включать в себя право на отделение только при наличии определенных условий.

Недопустимость того, чтобы национальное самоопределение приводило к разрушению национального единства и территориальной целостности страны подчеркивается в Декларации о предоставлении независимости колониальным странам и народам 1960 г. В ней говорится: "...Всякая попытка, направленная на то, чтобы частично или полностью разрушить национальное единство и территориальную целостность страны, не совместима с целями и принципами Устава Организации Объединенных Наций...".

Это же положение нашло свое отражение в Венской декларации и Программе действий, принятых Всемирной конференцией по правам человека 25 июня 1993 г. В этом документе после положений, подтверждающих право всех народов на самоопределение и, соответственно, их право предпринимать любые законные действия в соответствии с Уставом OOH для его осуществления, говорится: "Согласно Декларации о принципах международного права..., вышесказанное не должно истолковываться как разрешение или поощрение любых действий, нарушающих или подрывающих, полностью или частично, территориальную целостность или политическое единство суверенных и независимых государств, которые соблюдают принцип равноправия и самоопределения народов и в силу этого имеют правительства, представляющие интересы всего народа на их территории без каких-либо различий".

Для понимания принципа самоопределения представляются важными выводы, к которым пришел в своем исследовании, посвященном меньшинствам, член Подкомиссии ООН по предупреждению дискриминации и защите меньшинств А. Эйде . Он утверждает, что право на самоопределение имеют народы, проживающие в колониальных территориях, находящихся за пределами Европы, в отношении которых был установлен колониальный или аналогичный контроль европейскими государствами или государствами, впоследствии заселенными выходцами из Европы. Попытки использовать понятие колониализма в других ситуациях усложняют данную проблему и их не следует рассматривать в рамках понятия "деколонизация". Далее он говорит о том, что право на самоопределение принадлежит народам, проживающим на территориях, оккупированных или аннексированных после принятия Устава ООН в 1945 году.

По его мнению, право на выход имеют члены федераций, если в их конституциях это право закреплено. Одновременно он подчеркивает, что: "В таких ситуациях право на самоопределение, основанное на принципе добровольного объединения, применимо только к союзным республикам, а не к более мелким образованиям, которые могли иметь различные режимы автономии при существовавшем ранее порядке".

"В остальных случаях вопрос об одностороннем праве на самоопределение является крайне сомнительным. Это право является второстепенным по сравнению с основополагающим принципом территориальной целостности при условии, что государство соблюдает принцип равноправия и самоопределения народов и имеет правительство, в состав которого входят представители всего населения, без каких-либо различий по признаку расы, вероисповедания или цвета кожи. Следует помнить о том, что основа принципа самоопределения заключается в праве населения на участие в управлении государством как образованием. Когда правительство не создает возможностей для участия в этом процессе всех слоев населения и всех народов, то вопрос о праве на самоопределение различных групп населения становится более насущным" .

Таким образом, представляется, что вопрос об отделении может быть поставлен только тогда, когда государство не соблюдает принцип равноправия и самоопределения народов и когда соответствующему народу не предоставляется возможности для участия в управлении этим государством.

Однако вопрос о том, каким образом государства, которые считают, что проживающий в их пределах народ не может претендовать на право отделения, должны доказывать, что они соблюдают принцип равноправия и самоопределения народов, а их правительства представляют весь народ, без различия расы, вероисповедания или цвета кожи, является не поддающимся детальной правовой регламентации и остается открытым в настоящий момент.

Соотношение принципов территориальной целостности и самоопределения наций является отнюдь не только теоретической проблемой международного права, не менее актуальна она и для миротворческой практики ООН. В первую очередь, это связано с наметившейся в 1991 г. тенденцией к увеличению значимости территориальных проблем как источника возникновения конфликтов. Начиная с 1990 г. все крупные вооруженные конфликты в Европе были так или иначе связаны с территориальными проблемами. Это утверждение справедливо и в отношении Азии и Ближнего и Среднего Востока .

С одной стороны, ожесточенность, высокий уровень насилия и большое количество беженцев, отличающие этнические конфликты, требуют от ООН решительных мер по их разрешению, с другой стороны, трудности в достижении согласия между конфликтующими сторонами, отсутствие устойчивых соглашений и высокий риск для военного персонала ООН (риск превратиться из миротворцев в заложников, как это было в бывшей Югославии) приводят к выводу о необходимости более осторожного и тщательного подхода при выработке мандата подобных операций. И в первую очередь, это касается концептуального подхода.

Насколько продуктивным может быть участие ООН в этнических и территориальных конфликтах? Как показывает совсем недавний опыт, присутствие ООН не смогло остановить массовое истребление хуту в Руанде, неоднозначно воспринимается мировым сообществом и участие ООН в операции в бывшей Югославии. Какие цели должны преследовать подобные операции: не является ли в этой ситуации нарушением права наций на самоопределение стабилизация конфликта, так как в подобных случаях она выгодна официальному правительству? В какой момент право наций на самоопределение превращается в сепаратизм?

Практика миротворческой деятельности ООН не дает ответов на эти вопросы, более того, она выявляет всю сложность и неоднозначность данной проблемы. В качестве иллюстрации достаточно привести проблему курдского населения в Ираке и Турции. Мировая общественность, и в частности Совет Безопасности ООН, одобряют меры, предпринимаемые США, в защиту курдского населения в Ираке: полеты авиации США над территорией Ирака, создание специальных зон и даже бомбовые удары по Багдаду. Однако та же проблема с тем же национальным меньшинством в Турции не вызывает у мирового сообщества желания применять столь решительные меры для ее разрешения и не идет дальше рассуждений о нарушении прав человека в Турции. Таким образом, достаточно одного примера, чтобы проиллюстрировать, что поддержка права национального меньшинства на самоопределение не всегда вызвана истинной обеспокоенностью мирового сообщества о нем, подчас за ней кроются национальные интересы одной или нескольких держав, ратующих за соблюдение международного права.

Вопрос о самоопределении остается весьма острым для всего пост-советского пространства. Согласно статистическим данным около 25 млн. этнических русских и свыше 11 млн. представителей других этнических групп, считающих русский своим родным языком, оказались за пределами Российской Федерации, а общее число людей, оказавшихся после распада Советского Союза вне территорий, которые они могли бы рассматривать как "свои" по национальному критерию, превышает 70 млн. В результате огромная часть населения всех бывших советских республик столкнулась с серьезными психологическими трудностями адаптации к новым условиям. Кроме того, ситуация ухудшается еще и тем, что, с одной стороны, государства, имеющие на своей территории компактно проживающие национальные меньшинства или автономии, крайне болезненно воспринимают идею самоопределения вплоть до отделения (проблема Карабаха в Азербайджане и Абхазии и Южной Осетии в Грузии). С другой стороны, во многих случаях неразвитость демократических институтов и политический этноцентризм фактически исключают меньшинства из процесса управления (например, ни для кого не секрет, что политическая элита Казахстана является по преимуществу моноэтничной, несмотря на явно полиэтничный характер государства и формальное равенство всех граждан Казахстана перед законом).

Кроме того, наличие на территории соседних стран этнически близких групп, к тому же подвергающихся дискриминации, порождает соблазн акцентировать принцип самоопределения. И в первую очередь, подобная ситуация представляет опасность для России, где аргументы в пользу использования силы для защиты русских встречают широкую поддержку среди определенных политических кругов. Непонятно, как безопасность миллионов русских, которые могут стать потенциальными или реальными жертвами конфликтов в ближнем зарубежье, будет обеспечена с помощью регулярных вооруженных сил, но вполне очевидно, что одобрение такой политики нанесет непоправимый ущерб как международному престижу России, так и всему постсоветскому развитию.

Принцип суверенного равенства, права человека и проблема вмешательства во внутренние дела государств

Основу современных международных отношений составляет суверенное равенство государств, которое в наиболее общем виде отражено в п.1 ст.2 Устава ООН. Этот пункт гласит, что "Организация основана на принципе суверенного равенства всех ее Членов".

Применительно к новым государствам, образовавшимся на территории бывшего Советского Союза, вопрос о государственном суверенитете стоит особенно остро. Несмотря на многочисленные заявления политических лидеров этих новообразований о независимости и суверенности, говорить об окончательно сформировавшейся государственности, по крайней мере некоторых из этих стран, пока не представляется возможным . Это связано прежде всего с отсутствием у большинства из них опыта и структур для формирования независимого государственного аппарата; экономическим кризисом; несформированностью национальных армий, лояльность которых проявляется, скорее, на местном, нежели на национальном уровне; отсутствием опыта в принятии решений в военной сфере; нерешенностью территориальных и региональных споров. В меньшей степени эти вопросы актуальны для России, стран Балтии, Украины, Белоруссии и Казахстана.

Тем не менее политическая и экономическая нестабильность положения даже в сложившихся в государственном отношении республик бывшего Советского Союза, усугубленных многочисленными вооруженными конфликтами, разгорающимися в непосредственной близости от их границ, ставят ряд вопросов, напрямую связанных с проблемой государственного суверенитета. До какой степени Россия или другие постсоветские государства могут вмешиваться во внутренние дела своих соседей, не нарушая при этом принцип суверенного равенства? Какие формы должно иметь это вмешательство, если оно признается необходимым? В какой мере и в какой момент необходимо вмешательство международных организаций в конфликты на постсоветском пространстве?

Кроме того, ряд аспектов проведения миротворческих операций также непосредственно затрагивают рассматриваемый принцип. Теоретически в многосторонних миротворческих операциях (например, в Таджикистане) все участвующие государства должны нести равные обязанности и иметь равные права. Фактически многосторонние миротворческие операции в СНГ являются транснациональными, т.е. по существу они осуществляются Россией при том или ином символическом участии других государств Содружества. Допустимо ли ставить вопрос о суверенном равенстве - в том числе в том, что касается управления миротворческими операциями - в условиях явно неравного вклада отдельных участников в проведении этих операций?

В связи с этим, особенно важной для постсоветских государств представляется интерпретация принципа суверенного равенства и ее отражение в миротворческой практике ООН.

Классическая интерпретация понятия суверенного равенства, отраженная в Декларации принципов 1970 года, включает в себя следующие элементы :

а) государства юридически равны;

б) каждое государство пользуется правами, присущими полному суверенитету;

в) каждое государство обязано уважать правосубъектность других государств;

г) территориальная целостность и политическая независимость государства неприкосновенны;

д) каждое государство имеет право свободно выбирать и развивать свои политические, социальные, экономические и культурные системы;

е) каждое государство обязано выполнять полностью и добросовестно свои международные обязательства и жить в мире с другими государствами.

К числу других элементов принципа суверенного равенства относится право государств принадлежать к международным организациям, быть или не быть участниками двусторонних и многосторонних договоров, включая союзные договоры, а также их право на нейтралитет. Следует отметить, что попытки составить полный перечень элементов рассматриваемого принципа бесперспективны, имея в виду динамику международных отношений .

В классической интерпретации суверенитета считалось, что серьезным препятствием формирования прочного общества являются его нестабильность и беспорядки, преодолеть которые можно только с помощью сильного и жизнеспособного правительства, которое твердой рукой установило "суверенитет" над территорией и ее населением. Хотя формы правления могли быть разными - монархия, аристократия, демократия,- существенным было то, что правительства сохраняли возможность наводить порядок именно путем утверждения и укрепления суверенитета .

Однако в настоящий момент, объективные закономерности развития международных отношений, их постепенная демократизация привели к значительному сужению содержания понятия суверенитета. Усиление взаимозависимости стран в мире, глобализация всех идущих процессов приводят к тому, что фрагментация и тем более дезинтеграция отдельных стран становятся все более опасными и в большей степени влияют на систему международных отношений в целом; в этих условиях даже великие державы становятся более зависимыми в принятии своих решений от менее развитых и более слабых государств. Кроме того, моральное и юридическое признание важности таких сфер, как защита прав человека, ограничение вооружения и сохранение окружающей среды, создают предпосылки для расширения понимания государствами их национальных интересов. Все это приводит к необходимости вмешательства мирового сообщества в конфликты, которые ранее относились к внутренней компетенции государств.

Более того, по мнению многих экспертов, именно внутренние конфликты на современном этапе представляют основную опасность для международного мира и безопасности. По всей видимости, вообще вся мировая политика конца ХХ - начала ХХI века будет характеризоваться в большей мере внутренними потрясениями, гражданскими войнами и социальными катаклизмами в отдельных странах, нежели войнами между ними. Сохранение и даже укрепление стабильности на уровне международных отношений может в этих условиях оказаться опасной иллюзией, скрывающей дестабилизацию на других уровнях . [Некоторые авторы полагают, что многие межгосударственные конфликты последнего времени де-факто являются конфликтами внутренними или, по крайней мере, непосредственно генерируются последними. Согласно одному исследованию, из 200 наиболее крупных конфликтов, имевших место после второй мировой войны, 85% были скорее внутренними, чем межгосударственными .]

Такая перспектива способна породить новые сложности в деятельности Организации Объединенных Наций, поскольку Устав ООН не предусматривает участия Организации в решении внутренних конфликтов. Более того, в п.7 ст. 2 сказано, что "настоящий Устав ни в коей мере не дает Организации Объединенных Наций права на вмешательство в дела, по существу входящие во внутреннюю компетенцию любого государства", за исключением случаев, связанных с "применением принудительных мер на основании гл. VII".

Вместе с тем следует заметить, что современное международное право не содержит исключительного перечня дел, относящихся к внутренней юрисдикции государств . Более того, в последние годы наметилась тенденция к сужению сферы так называемой "внутренней компетенции государств".

Исходя из практики ООН, как считает О. Шахтер, по меньшей мере три типа вооруженных внутренних конфликта не могут рассматриваться лишь как внутреннее дело государств :

Конфликты, угрожающие международному миру и безопасности.

Конфликты между народом несамоуправляющейся территории и управляющей державой.

Конфликты, сопровождающиеся массовыми и грубыми нарушениями прав человека.

Кроме того, ситуация утрачивает характер внутренней компетенции в случае угрозы голода, эпидемий, крупномасштабных экологических катастроф (Сомали и Ангола); массовой гибели гражданского населения, потоков беженцев из зоны конфликта (Камбоджа и особенно преследование курдов в северном Ираке), угрозы распространения ядерного оружия или других типов оружия массового поражения (Ирак, потенциально Северная Корея).

Иногда к этому списку добавляют также угрозу терроризма, исходящего от данного государства или с его территории; угрозу демократическим нормам и правам человека на данной территории (Гаити), необходимость обеспечения доступа к жизненно важным для мировой экономики источникам сырья и энергии; ограничения торговли оружием и т.д.

Приведенный выше список факторов, обуславливающих возможное международное вмешательство во внутренние конфликты, наглядно демонстрирует тенденцию роста роли гуманитарных и этических аспектов при принятии решения о вмешательстве международным сообществом. Практический опыт миротворческих операций, в свою очередь, свидетельствует, что этические предпосылки вмешательства лишь тогда имеют силу, когда они подкреплены национальными интересами вмешивающейся стороны, низкой степенью риска для миротворческих сил, реальными шансами на быструю стабилизацию обстановки в зоне конфликта и наличием финансовых ресурсов для проведения операций. Американская "гуманитарная интервенция" в Сомали является тому наглядным примером.

Однако даже при наличии всех необходимых факторов, обуславливающих успешное воплощение целей вмешательства, его правовая основа является основополагающим моментом. Решение этого вопроса напрямую связано с проблемой критики концепции государственного суверенитета.

В западной традиции существуют несколько основных направлений обоснования допустимости международного вмешательства (вплоть до вооруженной интервенции) в дела независимых государств со стороны мирового сообщества. Первое направление - констатация стабильности международной системы как высшей ценности и, как следствие, признание возможности использования военной силы для восстановления баланса сил в случаях его нарушения .

Другое направление критики суверенитета и оправдания иностранного вмешательства восходит к традиционному западноевропейскому делению мира на "цивилизованные" и "нецивилизованные" страны. Суверенитет последних (Китай, Эфиопия, Персия, Марокко и др.) подвергался сомнению, а порой и вообще отвергался как международно-правовая категория. Международное вмешательство в их внутренние дела рассматривалось как разновидность полицейской акции, а не как действие в отношении независимого государства. Полицейская акция не требует международно-правового оформления; задача состоит лишь в том, чтобы на одной и той же территории не действовали полицейские управления разных государств.

В любом случае вмешательство считалось более приемлемым, если оно осуществлялось не одним государством, а группой держав (или, по крайней мере, с согласия основных участников международной системы).

Чаще всего вмешательство во внутренние дела новых государств оправдывается ссылками на их неполноценный характер по отношению к стабильным странам Запада. Более того, в американской политологии в последнее время появился термин "неудавшееся государство" (failed state), т.е. государство, которое уже не может регулировать жизнь общества, экономические и политические отношения и которое, следовательно, уже не может претендовать на суверенитет. В 1993 г. такими "неудавшимися государствами", как считается, стали Сомали, Либерия, Перу, Гаити и некоторые другие. Разумеется, отношения с "неудавшимися государствами" не могут строиться на основе общепризнанных норм международного права . В частности, к "неудавшимся государствам" не может применяться статья 2 (7) Устава ООН, касающаяся невмешательства во внутренние дела суверенных государств.

Концептуально задача заключается в том, как определить "неудавшееся государство", какие социальные, политические, институциональные и иные критерии при этом следует учитывать. Наиболее последовательные сторонники классического международного права утверждают, что интервенции допустимы только тогда, когда государство не способно обеспечить безопасность граждан или иностранцев на своей территории; цели интервенции должны быть жестко ограничены задачей обеспечения такой безопасности .

В настоящий момент "цивилизационный подход" используется скорее для того, чтобы защитить западный мир от излишней вовлеченности во внутренние конфликты стран с переходной экономической и политической системами, чреватых большими человеческими и материальными потерями . Развивается идея ценностной несовместимости и опасности или бесполезности привнесения универсальных западных норм политической демократии на чуждую им почву. Эти настроения усиливаются разочарованием ряда правительств, в связи с расширением сферы миротворческой деятельности, в возможностях ООН действовать продуктивно в условиях неразберихи этнических конфликтов и гражданских войн и их нежеланием в таких условиях увеличивать расходы на эти операции.

Некоторые американские авторы предпринимают попытки выработать строгое эмпирическое правило, защищающее США от излишней вовлеченности в иностранные дела, в том числе и в миротворческие операции ООН, которые состоят в умозрительном разделении мира на "зоны мира" и "зоны беспорядков" . При такой классификации 85% мира относится к зонам беспорядков и предпринять по этому поводу можно достаточно мало.

Применительно к России, данный подход предполагает значительный интерес международного сообщества к ее миротворческим акциям, и вообще политики России, проводящимся на европейской части пост-советского пространства, тогда как за происходящие события в Центральной Азии и на Кавказе оно снимает с себя ответственность, оставляя за собой право только корректировать российские действия. Отсутствие какой-либо значительной поддержки со стороны ООН и ОБСЕ в миротворческих акциях в Абхазии или Таджикистане является прямым тому подтверждением. Интерес ОБСЕ к конфликту в Нагорном Карабахе, проявленный ею в последнее время, связан скорее с проблемой каспийской нефти, нежели с изменением намеченной тенденции. Все это может привести не столько к решению возникающих конфликтов, сколько к локализации их в приемлемых для Запада границах, что приведет к изоляции бывших советских республик с сомнительной ролью России.

В миротворческой практике ООН наибольшее значение имеет вопрос взаимосвязи принципа суверенного равенства и принципа невмешательства во внутренние дела с принципом всеобщего уважения прав человека.

С одной стороны, Устав ООН не может являться основанием для вмешательства во внутренние дела любого государства, а с другой стороны, вопрос моральной ответственности ООН, провозгласившей высшими ценностями соблюдение прав человека и достоинство и ценность человеческой личности, требует от нее принятия мер в случае слабости политической власти и общественного самоуправления, приводящих к угрозе голодной смерти, как это было в Сомали, или варварским кампаниям "этнических чисток", проводившихся в Боснии.

Поднятый Пересом де Куэльяром, генеральным секретарем ООН, вопрос о необходимости выработать "новую концепцию, примиряющую закон и мораль" , и поддержанный его преемником Б. Бутрос-Гали в его докладе Совету Безопасности , в котором он отмечает, что "время абсолютного и эксклюзивного суверенитета прошло", и подчеркивает необходимость "отыскать баланс между необходимостью правильного руководства страной и требованиями нынешнего все более взаимозависимого мира", в настоящий момент не нашел своего окончательного решения.

Согласно миротворческой практике ООН общепринятым стало рассматривать вмешательство легитимным, если оно осуществляется с согласия правительства принимающей страны. Эта позиция заставляет даже великие державы, проводящие одностороннее вмешательство, обеспечивать себе такое оправдание. (В качестве примера можно рассматривать операцию США под эгидой ООН в Корее 1950-1952 гг.)

По-видимому такая основа для вмешательства является наиболее приемлемой с точки зрения России, поскольку вмешательство на основе консенсуса членов Совета Безопасности ООН, принимаемое международным сообществом все с большей готовностью, имеет весьма туманные перспективы для России. Как правило, мандат СБ выдается в случае полного политического и экономического коллапса того или иного государства, когда центральное правительство уже не контролирует ситуацию на территории страны - как в случае с американской "гуманитарной интервенцией" в Сомали. Или же в том случае, когда позиции центрального правительства настолько слабы, что посредничество ООН представляется последней соломинкой, за которую хватается разваливающийся режим.

В любом случае предпочтительным является вмешательство, осуществляемое на многосторонней основе. Оно легче поддается легитимизации, поскольку выглядит достаточно убедительно как выражение общей воли некого коллектива на основе общепринятых ценностей, а не отражает только особые интересы отдельного государства . В этом смысле проблеме урегулирования конфликтов на постсоветском пространстве не хватает поддержки международных организаций, таких как ООН и ОБСЕ, или хотя бы политической воли членов СНГ.

Category: INTERNATIONAL LAW Created: Monday, 30 October 2017 11:51

Рассматриваются теоретико-правовые проблемы неприменения силы или угрозы силой в контексте трансформации мирового правопорядка, а также в условиях усиления глобальных процессов и необходимости перехода к устойчивому развитию.
Делается вывод, что в условиях кардинально изменяющихся общественных отношений необходимо формирование новой несиловой модели международных отношений, исключающей применение государствами силы или угрозы силой. В указанном контексте определяются основные направления прогрессивного развития международного права.

BURYANOV Sergey Anatoljevich
Ph.D. in Law, associate professor of International Law and Human Rights sub-faculty of the Law Institute of the Moscow City Pedagogical University

THE PRINCIPLE OF NON-USE OF FORCE OR THREAT OF FORCE IN THE CONDITIONS OF STRENGTHENING OF GLOBAL PROCESSES

The article is devoted to further discussion in the pages of AUG one of the key problems of modern international relations and interna­tional law. Deals theoretical-legal problems of non-use of force or threat of force in the context of transformation of the global order, as well as in the conditions of strengthening of global processes and the necessity of transition to sustainable development.

It is concluded that in the context of dramatically changing public relations it is necessary to form a new soft-model of international relations that excludes States " use of force or threat of force. In the context of defined the main directions of progressive development of international law.

В XXI в. человечество живет в мире глобальных процессов - непрерывно возрастающего усложнения, взаимопроникно­вения, взаимозависимости и открытости взаимодействий во всех сферах в планетарном масштабе.

Объективно глобальные процессы направлены на форми­рование единой планетарной социально-природной системы. Однако субъективно человечество оказалось к этому не вполне готовым, что наиболее наглядно проявляется в виде вооружен­ных конфликтов, количество которых отнюдь не уменьшается. В случае развязывания новой мировой войны с применением ядерного оружия количество жертв может сравняться с числом жителей планеты.

Сегодня становится все более очевидным, что мировая соци­альная система разбалансирована вследствие неравномерности раз­вития составляющих подсистем, и это лежит в основе глобальных проблем, угрожающих самому существованию человеческой цивилизации. Наряду с динамичным развитием финансово-экономиче­ской , информационной , культурной , наблюдается отставание в развитии политической , правовой и образовательной под­систем.

Многие исследователи пишут, что современные нормы и управленческие институты безнадежно устарели и оказались не способны к администрированию социальных и социально­природных кризисов в кардинально изменившихся условиях . Более того, есть вероятность, что переход точки сингулярности сделает глобальные процессы окончательно неуправляемыми и необратимыми .

В указанном контексте вновь крайне актуализировалась дискуссия о современном состоянии и перспективах управле­ния глобальными процессами в целях устойчивого развития, решения глобальных проблем, и в конечном итоге - о перспек­тивах выживания цивилизации.

Устойчивое развитие (англ. sustainable development) - процесс изменений, в котором эксплуатация природных ре­сурсов, направление инвестиций, ориентация научно-техни­ческого развития, развитие личности и институциональные изменения согласованы друг с другом и укрепляют нынешний и будущий потенциал для удовлетворения человеческих по­требностей и устремлений .

По мнению Д. И. Ромасевича модель устойчивого глобаль­ного развития, понимается как поддерживающее, длительное, непрерывное, защищаемое развитие. «Такая модель может быть определена как стратегия социоприродного глобально­го развития, которая направлена на обеспечение выживания и непрерывный прогресс общества и не разрушающая при этом окружающую природную среду, особенно биосферу» . А. Д. Урсул связывает необходимость глобального перехода к устойчивому развитию ноосферной ориентации со становле­нием коэволюционных отношений с природой .

Концепция устойчивого развития разрабатывалась осно­ванным в 1968 г. Римским клубом, и нашла свое отражение в итоговых документах Конференции Организации Объеди­ненных Наций по окружающей среде и развитию (ЮНЕД). В сентябре 2015 года на 70-й сессии Генеральной ассамблеей ООН, посвященной устойчивому развитию, была утверждена итоговая повестка глобального развития на период после 2015 года. Новая повестка предполагает достижение 17 целей и 169 задач .

Однако, формирование адекватной системы управления глобальными процессами в целях устойчивого развития и ре­шения глобальных проблем не может быть оторвано от теку­щих теоретических и практических проблем международных отношений и современного состояния международного права.

В указанном контексте крайне актуальной представляется дискуссия об эффективности универсальных норм и инсти­тутов в ключевых сферах, одной которых является проблема неприменения силы или угрозы силой в международных от­ношениях.

Устав Организации Объединенных Наций, наряду с ины­ми нормами, закрепил в качестве основополагающих начал международного права взаимосвязанные принципы: разре­шения международных споров мирными средствами; воздер­жания от угрозы силой и ее применения; обеспечения выпол­нения этих принципов всеми государствами для поддержания международного мира и безопасности.

К закреплению этих принципов в качестве ядра междуна­родной нормативной системы человечество шло через череду кровавых войн и дипломатических ошибок, от права войны (jus ad bellum) XVII в. до принятия Устава ООН в середине XX века . И, наконец, сегодня в XXI в. в условиях усиления гло­бальных процессов и проблем возникла жизненная необходи­мость их прогрессивного развития.

Трактат «Три книги о праве войны и мира» (De jure belli ac pacis libri tres) Гуго Гроция от 1625 г. стал одной из основ классического международного права.

Нельзя не отметить фундаментальную роль Гаагских мирных конференций 1899 и 1907 гг. Итогом работы Гаагской конференции 1899 г. стали три конвенции (о мирном решении международных столкновений, о законах и обычаях сухопут­ной войны, о применении к морской войне начал Женевской конвенции 10 августа 1864 года) и три декларации (о запре­щении на пятилетний срок метания снарядов и взрывчатых веществ с воздушных шаров или при помощи иных подоб­ных новых способов, о неупотреблении снарядов, имеющих единственным назначением распространять удушающие или вредоносные газы, о неупотреблении пуль, легко разворачива­ющихся или сплющивающихся в человеческом теле).

На Гаагской мирной конференции 1907 г. участники при­няли тринадцать конвенций (о мирном решении междуна­родных столкновений, об ограничении в применении силы при взыскании по договорным долговым обязательствам, об открытии военных действий; о законах и обычаях сухопутной войны, о правах и обязанностях нейтральных держав и лиц в случае сухопутной войны, о положении неприятельских торговых судов при начале военных действий, об обращении торговых судов в суда военные, о постановке подводных, авто­матически взрывающихся от соприкосновения мин, о бомбар­дировании морскими силами во время войны, о применении к морской войне начал Женевской конвенции, о некоторых ограничениях в пользовании правом захвата в морской войне, об учреждении Международной призовой палаты, о правах и обязанностях нейтральных держав в случае морской войны), а также одну декларацию о запрещении метания снарядов и взрывчатых веществ с воздушных шаров.

Так как государства традиционно предпочитали решать споры военными методами, то третья Гаагская конференция, намеченная на 1915 г., не состоялась из-за Первой мировой во­йны.

Лига Наций, основанная в 1919-1920 гг. стремилась к без­опасности, разоружению, решению споров мирными сред­ствами, но также не смогла предотвратить очередную миро­вую войну.

Впервые в истории запрет на применение силы в между­народных отношениях был юридически закреплен в Уставе ООН уже после завершения Второй мировой войны в 1945 году. Отклонение от данной нормы допускается только на ос­новании решений Совета Безопасности ООН и для самообо­роны государств.

В дальнейшем некоторое развитие принципа воздер­жания от угрозы силой и ее применения произошло в Де­кларации о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества государств в со­ответствии с Уставом ООН от 1970 г., в Заключительном акте СБСЕ от 1975 г., в Декларации об усилении эффективности принципа отказа от угрозы силой или ее применения в меж­дународных отношениях от 1987 г.

Однако, как показывает практика, воплощение принципа воздержания от угрозы силой и ее применения столкнулось с целым рядом проблем, свидетельствующих о крайне низкой эффективности международных норм и институтов, что, в свою очередь, препятствует формированию системы управле­ния глобальными процессами в целях устойчивого развития.

Прежде всего, проблемы связаны с механизмом вынесе­ния решений Советом Безопасности ООН. СБ по Уставу ООН в случае установления угрозы миру может вынести решение о мерах принуждения к правонарушителю, в т.ч. военные меры. На самом деле данный механизм может работать эффективно только в случае консолидированной позиции постоянных чле­нов СБ ООН (Великобритании, КНР, России, США, Франции). В частности, с этой целью был создан Военно-штабной коми­тет из числа представителей данных государств.

В силу особенностей устройства Совета Безопасности, среди которых «право вето» постоянных членов, принятие ре­шения о применении принудительных мер военного характе­ра весьма затруднительно. Если 25 сентября 1992 г. СБ ООН была принята резолюция, предусматривающая применение вооруженных сил в связи с агрессией Ирака против Кувейта, то в 1994 г. резолюция по ситуации в Руанде была заблокиро­вана США. Понятно, что в условиях прошедшей «холодной войны» и нынешней «международной нестабильности» (но­вой «холодной войны»?) эффективность данного механизма устремляется к нулю.

Это значит, что концепция международной безопасно­сти, основанная на особых полномочиях «великих держав» (постоянных членов СБ ООН), выступающих в роли «мировых полицейских», и сформированная по результатам Второй ми­ровой войны, нуждается в развитии.

Действительно, после Второй мировой войны была созда­на всемирная система коллективной безопасности под эгидой Организации Объединенных Наций, которая лишь отчасти справилась с задачей «избавить грядущие поколения от бед­ствий войны». «Система коллективных мероприятий, пред­усмотренная Уставом ООН, охватывает: меры по запрещению угрозы силой или ее применения в отношениях между госу­дарствами (п. 4 ст. 2); меры мирного разрешения международ­ных споров (гл. VI); меры разоружения (ст. 11, 26, 47); меры по использованию региональных организаций безопасности (гл. VIII); временные меры по пресечению нарушений мира (ст. 40); принудительные меры безопасности без использования вооруженных сил (ст. 41) и с их использованием (ст. 42)» .

Право на индивидуальную или коллективную самооборо­ну государств подразумевает возможность применения силы в качестве ответа на вооруженное нападение, при условии со­блюдения норм и процедур ООН.

Однако, и здесь на практике возникают проблемы в опре­делении понятия «вооруженное нападение», а также его со­держания и его субъектов. Кроме проблем определения чет­ких критериев недоступности применения мирных средств, а также соблюдения принципов необходимости и соразмер­ности , весьма дискуссионным является вопрос о применении упреждающих ударов в качестве превентивной самообороны.

По мнению И. З. Фархутдинова, на смену принципиаль­ного запрета войны приходит новая доктрина «превентивной» войны как способа устранения международных угроз. В част­ности, ««Стратегия национальной безопасности США» 2002 г. (ее обновлённый вариант в редакции 2006 г.) предусматривает проведение военных операций за пределами их границ, в том числе без санкции Совета Безопасности ООН» .

Фактически данная доктрина «направлена на расшире­ние политики самообороны, основанной на угрозе негосу­дарственных террористических групп и «государств-изгоев», спонсирующих такие группы» .

При этом, резолюции Совета Безопасности 1368 (2001) и 1373 (2001) поддерживают позицию, о том, что самозащита уместна при предотвращении масштабных террористических атак, таких как в Нью-Йорке и Вашингтоне 11 сентября 2001 года . Например, акция в Афганистане была проведена в ок­тябре 2001 года, чтобы упредить нападения со стороны Аль- Каиды .

Комплекс проблем, препятствующих соблюдению прин­ципа неприменения силы, связанных с реализацией права государств на самооборону, среди прочего усугубляется на­личием «антитеррористического» пакета международных документов. Фактически, в силу отсутствия юридически кор­ректного определения понятия «терроризм», упомянутые до­кументы в значительной мере основаны на термине не вполне соответствующим принципу правовой определенности и тре­бованиям современной юридической техники. На практике это означает противоречие принципу верховенства междуна­родного права, способствует произволу и насилию в междуна­родных отношениях.

Напомним, что Декларация об усилении эффективно­сти принципа отказа от угрозы силой или ее применения в международных отношениях, принятая резолюцией 42/22 Ге­неральной Ассамблеи 18 ноября 1987 года, подтвердила прин­цип, «согласно которому государства в своих международных отношениях воздерживаются от угрозы силой или ее приме­нения как против территориальной неприкосновенности или политической независимости любого государства», а также «каким-либо другим образом, несовместимым с целями Объ­единенных Наций». Особо подчеркнуто, что этот принцип является универсальным и «никакие соображения не могут использоваться в качестве оправдания угрозы силой или ее применения в нарушение Устава» - нарушения данного прин­ципа влекут за собой международную ответственность.

При этом, отмечено, что «государства имеют неотъемле­мое право на индивидуальную или коллективную самооборо­ну, если произойдет вооруженное нападение, как это предус­мотрено Уставом».

Также государства обязаны: «не побуждать, не поощрять и не оказывать содействие другим государствам в применении силы или угрозы силой», «воздерживаться от организации, подстрекательства, пособничества или участия в полувоенных, террористических или подрывных действиях, включая дей­ствия наемников, в других государствах и от потворствования организованной деятельности, направленной на совершение таких действий, в пределах своей территории», «воздержи­ваться от вооруженного вмешательства и всех других форм вмешательства или попыток угрозы, направленных против правосубъектности государства или против его политических, экономических и культурных основ», «государства обязаны воздерживаться от пропаганды агрессивных войн».

Более того, «ни одно государство не должно применять или поощрять применение экономических, политических или каких-либо других мер с целью добиться подчинения себе другого государства в осуществлении им своих суверенных прав и получения от этого каких бы то ни было преимуществ».

Однако, на практике, в условиях традиционного домини­рования национальных интересов над интересами мирового сообщества, комплекс упомянутых выше проблем позволяет некоторым государствам осуществлять соответствующую си­ловую геополитику, сводя на нет усилия по сохранению мира и безопасности, в конечном итоге делая невозможным пере­ход к устойчивому развитию.

Ссылаясь на ранжирование 192 государств по 13 параме­трам в Политическом атласе, В.В. Шишков отмечает серьез­ное неравенство возможностей международного влияния. «Лидером являются США, за которыми следует группа госу­дарств, претендующих на влияние в глобальном масштабе, - Китай, Япония, ведущие государства Европы (Германия, Франция, Великобритания), Россия, Индия. Затем государства региональные или отраслевые лидеры (например, финансо­вого, политического и/или идеологического влияния): Сау­довская Аравия, КНДР, Турция, Республика Корея, Бразилия, Пакистан, Иран, Мексика, Египет, Индонезия и др.» .

В этих реалиях Джованни Арриги предрекает в качестве наиболее вероятного сценария «необратимый распад системы или системный хаос» международных отношений, который «произойдет, прежде всего, из-за американского нежелания приспосабливаться к меняющимся условиям» . По мнению исследователя, «американское приспособление служит важ­ным условием для некатастрофического перехода к новому мировому порядку». Однако, в условиях дефицита доверия, приходится наблюдать нелепую опору на «право силы» в тра­дициях гегемонии, а не на «силу права». При этом очевидно, что в новых условиях глобализации общественных отношений гегемония в принципе не способна решать противоречия со­временного мира.

В частности, в современном мире наблюдается тенден­ция, в соответствии с которой за национальными интересами государств фактически стоят интересы узких групп. Соответ­ственно, одним из следствий дисбаланса политической сферы является социальная дифференциация, которая проявляет себя как на мировом, так и на внутригосударственном уровнях.

Прежде всего, речь идет о «золотом миллиарде» людей, живущих в наиболее богатых странах Западной Европы, Се­верной Америки, некоторых стран Юго-Восточной Азии. Кро­ме того, имеются данные о значительном имущественном рас­слоении практически во всех государствах мира.

По данным исследований Всемирного банка, неравенство становится избыточным начиная с уровня 30-40% для коэф­фициента Джини. Избыточным принято называть неравен­ство, которое не просто очень глубокое (глубокое неравенство - необязательно синоним избыточного), но которое, начиная с определенного уровня, играет уже не стимулирующую, а де­стимулирующую роль в экономике и вызывает негативные со­циальные и экономические последствия» .

Кроме того, по данным экспертных организаций к 2016 году разрыв между богатыми и бедными в современном мире еще больше увеличился. На этом фоне не менее впечатляю­щими являются данные о непрерывной и затратной гонке вооружений. Наука лишь подтверждают известные истины, что социальное неравенство не делает людей счастливыми, а общество стабильным .

Считаю, что одним из важнейших условий преодоления упомянутых проблем, является необходимость переформати­рования доминирующей сегодня однополярной модели меж­дународных отношений, лежащей в основе формирующейся тупиковой системы глобального управления. А для этого необходимо исследование и учет тех процессов, которые в зна­чительной мере предопределяют параметры данной системы. В конечном итоге это значит, что необходимо преодолеть от­ставание развития научно-образовательной, а затем правовой и политической подсистем общества.

В указанном контексте нельзя не согласиться с мнением о необходимости повышения эффективности норм междуна­родного права, в т.ч. с целью возвращения прежнего авторитета ООН, что невозможно без реализации принципа непримене­ния силы или угрозы силой. Кроме того, представляется край­не важным, что исследователь связывает возможность решения данных проблем с трансформацией общественной модели ми­роустройства. В частности, он подчеркивает, что «только отказ от тупиковой однополярной модели, навязываемой миру США, может способствовать повышению эффективности принципа неприменения военной силы и угрозы силой» .

При очевидной неприемлемости однополярной, вопрос о наиболее оптимальной теоретической модели международ­ных отношений, соответствующей нормам международного права и современным реалиям усиления глобальных процес­сов, остается открытым.

В качестве отправной точки для продолжения дискуссии, можно взять позицию И. И. Лукашука, считающего, что но­вый мировой порядок должен быть основан на принципах демократии, общепризнанных прав человека и верховенстве права . «Для решения глобальных проблем необходимо обе­спечить достаточно высокий уровень управления мировой системой в целом», что означает, с одной стороны «расшире­ние полномочий в международной области территориальных подразделений государства, что дает возможность полнее учи­тывать их особые интересы и тем самым не только повысить уровень управляемости, но и ослабить центробежные тенден­ции», а с другой - «углубление международного взаимодей­ствия государств, ведущее к росту роли и расширению полно­мочий международных организаций» .

Известный исследователь научно обоснованно полагает, что прогрессивное развитие современного международного права должно следовать в русле коренных изменений миро­вой системы, где, прежде всего, речь идет о «переходе от воен­но-политической к политикоэкономической основе мирового порядка» .

Заслуживает внимания работа И. А. Умновой, в которой предлагается формирование права мира, как новой отрасли публичного права. За основу автором взяты: «общепризнан­ные принципы и нормы международного, а также консти­туционного и других отраслей публичного национального права, направленные на защиту мира как высшей ценности и связанные с реализацией права на мир, механизмом защиты мира и безопасности» .

В качестве вывода можно отметить, что в условиях карди­нально изменяющихся общественных отношений необходи­мо формирование новой несиловой модели международных отношений, исключающей применение государствами силы или угрозы силой. «На смену балансу сил должен прийти ба­ланс интересов» .

В противном случае формирование адекватной системы глобального управления станет невозможным, как и переход к устойчивому развитию.

14. Правопреемство и его виды. Общая характеристика конвенций.

16. Стадии заключения международных договоров. Консенсус, аутентич­ность, альтернат.

18. Понятие «население»» и «гражданство» в международном праве. Способы приобретения, изменения и утраты гражданства в законодательстве Российской Федерации.

19.Всеобщая декларация прав человека 1948 года: общее содержание и оценка.

21.Внутренние, и зарубежные органы внешних сношений государств. Их правовой статус. Показать на примере России.

22. Дипломатические представительства: понятие, состав, санкции, и пол­номочия; порядок назначения и отзыва глав, дипломатических предста­вительств.

23. Дипломатические привилегии и иммунитеты. Дипломатический корпус.

25. Устав. Снг, структура и деятельность снг.

28. Совет Безопасности оон: состав, полномочия по обеспечению мира, юридическая сила решении. Примеры.

29. Экономические и Социальный Совет оон: порядок формирования, компе­тенция, решения. Примеры.

30. Международный Суд. Оон: состав, порядок образования, компетенция. Примеры решение суда.

31. Специализированные учреждения оон: направления и особенности их деятельности. Привести примеры.

32. Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе /обсе/: становление и развитие. Заключительный Акт сбсе 1975 года: содержа­ние и оценка.

33. Право международной безопасности: понятие, системы, цели.

34. Договор о запрещении испытании ядерного оружия в трех средах 1963 года. Проблемы всеобщего запрещения ядерных испытаний.

35. Договор о нераспространении, ядерного оружия 1968 года, контрольный механизм выполнения норм этого Договора.

38. Территория в международном праве: понятие отрасли, объекты регули­рования, виды территорий.

39. Понятие и составные части государственной территории. Правовые основания и способы ее изменения.

40. Международно-правовой режим Арктики и Антарктики.

45. Территориальные воды: понятие, отсчет ширины, правовой режим, право мирного, прохода и порядок его осуществления.

46. Экономическая зона: понятие, ширина, правовой режим. Законодательство Российской Федерации об экономической зоне.

47. Континентальный шельф: понятие, отсчет, ширины, правовой режим. Законодательство России о континентальном шельфе.

48. Открытое море: понятие, принципы свободы открытого моря. Определе­ние военного корабля.

55. Правовая помощь по уголовным делам. Выдача преступников. Конвенция снг 1993 года.

59. Понятие жертв войны, конвенция об обращении с военнопленными 1949 года.

60. Окончание, войны и его международно-правовые последствия. Перемирие, капитуляция, мирный договор.

61.Международная защита гражданского населения в период вооруженных конфликтов. Конвенции.

63. Виды международных правонарушений. Примеры.

6.Принцип неприменения силы или угрозы силой. Определение

Агрессии. Примеры.

Возрастающая в геометрической прогрессии демократизация международных отношений с неизбежностью приводит ко все более возрастающему использованию принципа ограничения применения силы и угрозы силой. Впервые эта объективная закономерность была закреплена в качестве принципа международного права в Уставе ООН, в соответствии с пунктом 4 статьей 2 которого «все члены Организации Объединенных Наций воздерживаются в их международных отношениях от угрозы силой или ее применения как против территориальной неприкосновенности или политической независимости любого государства, так и каким-либо другим образом, несовместимым с Целями Объединенных Наций».

Впоследствии приведенная формула Устава была конкретизирована в документах, принятых в форме резолюций ООН. В их числе упомянутая Декларация о принципах международного права 1970 года, Определение агрессии 1974 года, Заключительный акт СБСЕ 1975 года и ряд других документов Хельсинкского процесса, а также Декларация об усилении эффективности принципа отказа от угрозы силой или ее применения в международных отношениях 1987 года.

Обязанность неприменения силы носит ярко выраженный универсальный характер. Она распространяется на все государства, поскольку необходимость поддержания международного мира и безопасности требует, чтобы все государства, а не только члены ООН, придерживались в отношениях друг с другом указанного принципа.

Согласно Уставу ООН запрещается не только применение вооруженной силы, но и невооруженное насилие, которое носит характер противоправного применения силы. Термин «сила», который содержится в пункте 4 статьи 2 Устава ООН, подлежит расширительному толкованию. Таким образом, в пункте 4 статьи 2 Устава речь идет, прежде всего, о запрещении применения вооруженной силы, однако уже в Заключительном акте СБСЕ указывается на обязанность государств-участников «воздерживаться от всех проявлений силы с целью принуждения другого государства-участника», «воздерживаться от любого акта экономического принуждения». Следовательно, в современном международном праве запрещается противоправное применение силы, как вооруженной, так и в широком смысле - в любом ее проявлении.

Однако следует обратить особенное внимание на концепцию «законного применения вооруженной силы». Устав ООН предусматривает два случая правомерного применения вооруженной силы: в целях самообороны (ст. 51) и по решению Совета Безопасности ООН в случае угрозы миру, нарушения мира или акта агрессии (ст. 39 и 42).

В статьях 41 и 50 Устава ООН содержатся положения, разрешающие законное применение невооруженной силы. К подобного рода мерам относятся «полный или частичный перерыв экономических отношений, железнодорожных, морских, воздушных, почтовых, телеграфных, радио- или других средств сообщения, а также разрыв дипломатических отношений».

Применение вооруженной силы в порядке самообороны правомерно в случае, если произойдет вооруженное нападение на государство. Статья 51 Устава ООН прямо исключает применение вооруженной силы одним государством против другого в случае принятия последним мер экономического или политического порядка. В подобных ситуациях или даже если налицо угроза нападения, страна может прибегнуть к ответным мерам лишь при соблюдении принципа соразмерности.

В структуре ООН одним из главных органов, отвечающих за поддержание международного мира и безопасности, является Совет Безопасности, который в случае, если рекомендованные для разрешения конфликтов меры невооруженного характера посчитает недостаточными, «уполномочивается принять такие действия воздушными, морскими или сухопутными силами, какие окажутся необходимыми для поддержания или восстановления международного мира и безопасности. Такие действия могут включать демонстрации, блокаду и другие операции воздушных, морских или сухопутных сил членов Организации» (ст. 42).

В Уставе ООН не содержится полного перечня конкретных принудительных мер. Совет Безопасности может принять решение о применении иных мер, специально не перечисленных в Уставе.

Рассматриваемый принцип включает в себя и запрет на проведение агрессивных войн. Согласно Определению агрессии 1974 года применение государством вооруженной силы первым может быть квалифицировано как агрессивная война, которая является международным преступлением и порождает международно-правовую ответственность государства и международную уголовную ответственность виновных индивидов. Действия агрессоров были квалифицированы, согласно Уставам Нюрнбергского и Токийского международных военных трибуналов, как международные преступления.

Помимо этого в литературе отмечается, что в нормативное содержание принципа неприменения силы должны быть включены: запрещение оккупации территории другого государства в нарушение норм международного права; запрещение актов репрессалий, связанных с применением силы; предоставление государством своей территории другому государству, которое использует ее для совершения агрессии против третьего государства; организация, подстрекательство, оказание помощи или участие в актах гражданской войны или террористических актах в другом государстве; организация или поощрение организации вооруженных банд, иррегулярных сил, в частности наемников, для вторжения на территорию другого государства; насильственные действия в отношении международных демаркационных линий и линий перемирия; блокада портов или берегов государства; любые насильственные действия, препятствующие народам осуществить законное право на самоопределение, а также иные насильственные действия.

Следует обратить более пристальное внимание на Принципы международного права, признанные Уставом Нюрнбергского трибунала и нашедшие выражение в решении этого трибунала.

Так, всякое лицо, совершившее какое-либо действие, признаваемое, согласно международному праву, преступлением, несет за него ответственность и подлежит наказанию. То обстоятельство, что по внутреннему праву не установлено наказание за какое-либо действие, признаваемое согласно международному праву преступлением, или что какое-либо лицо, совершившее действие, признаваемое согласно международному праву преступлением, действовало в качестве главы государства или ответственного должностного лица правительства или во исполнение приказа своего правительства или начальника, не освобождает лицо, совершившее это действие, от ответственности по международному праву.

Особое историческое значение имеет то обстоятельство, что, если какое-либо лицо действовало вразрез с нормами и принципами международного права, при том, что сознательный выбор между противоправным и правомерным действием был фактически для него возможен, данное деяние не освобождает это лицо от ответственности по международному праву.

Каждое лицо, обвиняемое в международно-правовом преступлении, имеет право на справедливое рассмотрение дела на основе фактов и права.

К международно-правовым преступлениям Устав Нюрнбергского трибунала относит:

1) преступления против мира:

а) планирование, подготовку, развязывание или ведение агрессивной войны или войны в нарушение международных договоров, соглашений или заверений;

б) участие в общем плане или заговоре, направленных к осуществлению любого из действий;

2) военные преступления: нарушение законов и обычаев войны и, в том числе, но не исключительно, убийства, дурное обращение или увод на рабский труд или для других целей гражданского населения оккупированной территории, убийства или дурное обращение с военнопленными или лицами, находящимися в море, убийства заложников или разграбление городов и деревень или разорение, не оправдываемое военной необходимостью;

3) преступления против человечности: убийства, истребление, порабощение, высылка и другие бесчеловечные акты, совершаемые в отношении гражданского населения, или преследование по политическим, расовым или религиозным мотивам, если такие действия совершаются или такие преследования имеют место при выполнении какого-либо военного преступления против мира или какого-либо военного преступления или в связи с таковыми.

7. Принцип мирного разрешения международных споров. Содержание и кон­кретные способы его применения. Примеры .

Данный принцип международного права закреплен в пункте 3 статьи 2 Устава ООН следующим образом: «Все члены Организации Объединенных Наций разрешают свои международные споры мирными средствами таким образом, чтобы не подвергать угрозе международный мир и безопасность и справедливость». Существовавшее до обеих мировых войн международное право рекомендовало государствам обращаться к мирным средствам разрешения международных споров, но не обязывало их следовать этой процедуре.

На Гаагских конференциях мира 1899 и 1907 гг. была разработана и принята Конвенция о мирном решении международных столкновений, целью которой было обобщение правил применения добрых услуг и посредничества, образования и функционирования международных третейских судов и следственных комиссий. Например, согласно статьи 2 упомянутой Конвенции в случае важного разногласия или столкновения договаривающиеся державы соглашались, «прежде чем прибегнуть к оружию, обращаться, насколько позволят обстоятельства, к добрым услугам или посредничеству одной или нескольких дружественных держав». Таким образом, обращение к мирным средствам разрешения международных споров полностью зависело от усмотрения каждой из спорящих сторон.

Принятый в 1919 году Статут Лиги Наций оказался более прогрессивным документом с точки зрения международного права - он предусматривал обязательное применение в определенных случаях отдельных средств мирного разрешения международных споров (третейское и судебное разбирательство, обращение к Совету или Собранию Лиги). Весьма существенным недостатком было то, что он не содержал четко сформулированного принципа мирного разрешения международных споров, а также допускал войну в качестве законного средства разрешения споров.

В соответствии со статьей 12 Статута члены Лиги Наций должны были передавать спор, «могущий вызвать разрыв», на третейское или судебное разбирательство или на рассмотрение Совета Лиги. При этом они обязывались не прибегать к войне в течение трехмесячного срока после третейского или судебного решения или доклада Совета. Согласно статьи 13 Статута спорящие государства соглашались передавать споры правового характера, не разрешенные дипломатическим путем, на третейское или судебное разбирательство. При этом другие члены Лиги обязывались не прибегать к войне против той спорящей стороны, которая будет сообразовываться с третейским или судебным решением. Следовательно, война против другой спорящей стороны допускалась.

Следующим шагом на пути к признанию принципа мирного разрешения международных споров явилось принятие в 1928 году Парижского договора об отказе от войны (так называемого Пакта Бриана - Келлога), в статье II которого прямо указывается: «Высокие Договаривающиеся Стороны признают, что урегулирование или разрешение всех могущих возникнуть между ними споров или конфликтов, какого бы характера или какого бы происхождения они не были, должно всегда изыскиваться только в мирных средствах».

Безусловно, следующей ступенью развития принципа мирного разрешения международных споров стал Устав Организации Объединенных Наций. В соответствии со статьей 33 Устава ООН стороны, участвующие в споре, «должны прежде всего стараться разрешить спор путем переговоров, обследования, посредничества, примирения, арбитража, судебного разбирательства, обращения к региональным органам или соглашениям или иными мирными средствами по своему выбору».

В соответствии с современным международным правом государства обязаны разрешать свои споры только мирными средствами. Общее положение пунктом 3 статьей 2 распространяется на все споры, включая те, продолжение которых может и не угрожать международному миру. Согласно пункту 1 статьи 1 Устава международные споры должны разрешаться в соответствии с принципами «справедливости и международного права», следовательно, мирные средства обязательны для разрешения любых международных споров.

Устав ООН предоставляет сторонам, участвующим в споре, свободу выбора таких мирных средств, которые они считают наиболее подходящими для разрешения данного спора. Среди мирных средств разрешения международных споров чаще всего используются дипломатические переговоры, поскольку они наилучшим образом отвечают задаче быстрого разрешения международного спора, гарантируют равенство сторон, могут быть использованы для разрешения как политических, так и юридических споров, наилучшим образом способствуют достижению компромисса, дают возможность приступить к улаживанию конфликта сразу же по его возникновении, позволяют не допускать разрастания спора до таких масштабов, когда он может угрожать международному миру и безопасности.

Существенное значение для утверждения в практике международных отношений принципа мирного разрешения международных споров имело принятие Генеральной Ассамблеей ООН в 1982 году Манильской декларации о мирном разрешении международных споров и в 1988 году - Декларации о предотвращении и устранении споров и ситуаций, которые могут угрожать международному миру и безопасности, и о роли ООН в этой области. Оба документа, безусловно, сыграли важную роль, признавая ответственность государств за предотвращение и урегулирование споров и ситуаций, вместе с тем подчеркивают важную роль, которую могут сыграть в этой связи ООН и ее органы.

Государства обязаны разрешать свои международные споры исключительно мирными средствами, причем такие важные субъекты международного права просто не вправе оставлять свои международные споры неразрешенными. Это означает требование о скорейшем разрешении международного спора и необходимость продолжения поиска путей урегулирования, если взаимно согласованный спорящими сторонами способ урегулирования не принес позитивных результатов.

Государства обладают правом свободного выбора по обоюдному согласию конкретных средств мирного урегулирования возникающих между ними споров и конфликтов, которое проистекает из принципов суверенного равенства государств и невмешательства в их внутренние и внешние дела.

Различные источники международного права по-своему решают проблему выбора мирных средств разрешения международных конфликтов. Так, Конвенция ООН по морскому праву 1982 года предусматривает четыре обязательные процедуры урегулирования споров, каждую из которых государство-участник может выбрать путем письменного заявления при подписании или ратификации Конвенции: Международный трибунал по морскому праву, Международный суд ООН, арбитраж, образуемый в соответствии с приложением VII к Конвенции, специальный арбитраж, формируемый в соответствии с приложением VIII к Конвенции.

Статья IX Договора о принципах деятельности государств по исследованию и использованию космического пространства, включая Луну и другие небесные тела, 1967 года предусматривает проведение консультаций в случае, если какое-либо государство - участник договора имеет основания полагать, что деятельность или эксперимент одного государства могут создать потенциально вредные помехи космической деятельности других государств.

Конвенция о международной ответственности за ущерб, причиненный космическими объектами, 1972 года предусматривает процедуру регулирования споров по вопросу о компенсации ущерба: если переговоры сторон в споре не приводят к разрешению спора в течение одного года, по просьбе любой из сторон спор передается в Комиссию по рассмотрению претензий с чертами согласительного, следственного и арбитражного органа.

Государства - члены ООН в соответствии с Уставом приняли на себя обязательство «проводить мирными средствами, в согласии с принципами справедливости и международного права, улаживание или разрешение международных споров и ситуаций, которые могут привести к нарушению мира» (п. 1 ст. 1).

Согласно статьи 33 Устава ООН государства, участвующие в любом споре, продолжение которого могло бы угрожать поддержанию международного мира и безопасности, должны прежде всего стремиться разрешить спор путем «переговоров, обследования, посредничества, примирения, арбитража, судебного разбирательства, обращения к региональным органам или соглашениям или иными мирными средствами по своему выбору».

Представляется целесообразным рассмотреть подробно каждое из средств мирного урегулирования споров, включая не упомянутые в Уставе ООН добрые услуги:

1. Переговоры - являются наиболее доступным и эффективным средством мирного разрешения споров. Они играют ведущую роль среди других мирных средств. Конкретные цели, состав участников и иные процедурные вопросы согласовываются самими спорящими сторонами. В соответствии с основными принципами и нормами современного международного права переговоры должны вестись на равноправной основе, исключающей нарушение суверенной воли заинтересованных сторон.

2. Консультации сторон - стали применяться в широком масштабе после Второй мировой войны. Процедура обязательных консультаций на основе добровольного согласия сторон позволяет использовать двойную функцию консультаций: в качестве самостоятельного средства разрешения споров и для предотвращения, профилактики возможных споров и конфликтов, а также, в зависимости от обстоятельств, как средство достижения спорящими сторонами договоренности о применении других средств урегулирования. В литературе консультации часто называют разновидностью переговоров.

3. Обследование - такое средство мирного урегулирования, к которому прибегают в тех случаях, когда спорящие стороны расходятся в оценке фактических обстоятельств, вызывающих спор или приведших к спору. Для осуществления процедуры обследования стороны создают на паритетных началах международную следственную комиссию, иногда во главе с представителем третьего государства или международной организации. Следственная комиссия должна учреждаться на основании специального соглашения между спорящими сторонами. В соглашении определяются подлежащие расследованию факты, порядок и срок образования комиссии, объем полномочий ее членов, а также место пребывания комиссии, ее право перемещаться, срок, в который каждая спорящая сторона должна будет представить свое изложение фактов, и т.д. Результаты работы комиссии фиксируются в докладе, который должен ограничиваться лишь установлением фактов. За сторонами сохраняется полная свобода воспользоваться выводами следственной комиссии по своему усмотрению.

4. Примирение (согласительная процедура) - не только выяснение фактических обстоятельств, но и выработка конкретных рекомендаций сторон. При применении согласительной процедуры стороны, как и в случае с обследованием, образуют на паритетных началах международную согласительную комиссию, которая и вырабатывает свои рекомендации, причем выводы согласительной комиссии носят факультативный характер, т.е. не являются юридически обязательными для сторон, участвующих в споре.

5. Добрые услуги - средство разрешения международного спора, осуществляемого не участвующей в споре стороной. Эти действия могут быть направлены на установление контактов между спорящими сторонами, добрые услуги могут оказываться как в ответ на соответствующую просьбу одной или обеих спорящих сторон, так и по инициативе самой третьей стороны. Добрые услуги нередко перерастают в посредничество.

6. Посредничество - предполагает непосредственное участие третьей стороны в мирном разрешении спора. Участвуя в переговорах спорящих сторон, посредник призван всемерно содействовать выработке приемлемого для этих сторон решения спора. Он вправе предлагать свои варианты такого разрешения, хотя предложения посредника не носят для спорящих сторон обязательного характера.

7. Международный арбитраж - это добровольно выраженное согласие спорящих передать свой спор на рассмотрение третьей стороны (третейское разбирательство), решение которой является обязательным для сторон в споре. Обязательность признания и исполнения решения есть то главное, что отличает арбитражную процедуру от приведенных выше средств мирного урегулирования споров. Существуют два вида арбитражных органов: постоянный арбитраж и арбитраж ad hoc. Выделяют три основных способа передачи дела на международное арбитражное разбирательство: специальное соглашение (компромисс), передающее существующий спор на арбитраж; специальное положение (компромиссная оговорка) в различных договорах, предусматривающее передачу в арбитраж споров, которые могут возникнуть из толкования или применения договора; общие арбитражные договоры, предусматривающие передачу на арбитражное разбирательство любых споров, которые могут возникнуть между сторонами (обязательный арбитраж). Стороны нередко оговаривают, что арбитражу не подлежат споры, затрагивающие жизненные интересы, независимость или честь сторон. В качестве третьей стороны при разрешении спора могут выступать единоличный арбитр (обязательно посторонний для спорящих государств), группа арбитров из третьих государств, группа арбитров на паритетных началах от государств, участвующих в споре, при нейтральном председателе-суперарбитре. Спорящие стороны сами определяют компетенцию арбитража, ограничивая ее рамками предмета своего спора.

8. Судебное разбирательство - в основе своей сходно с третейским разбирательством. Однако вынесенное судом решение является окончательным и юридически обязательным для сторон в споре.

Первым постоянным международным судом стала Постоянная палата международного правосудия, Статут которой был принят Собранием Лиги Наций в 1920 году. Палата прекратила свое существование в 1946 году. В настоящее время основным судебным органом международного сообщества является Международный суд ООН. Суд осуществляет свою деятельность на основе Статута Международного суда, который, в свою очередь, является неотъемлемой составной частью Устава ООН, а также Регламента Суда.

В структуре Организации Объединенных Наций принято применять следующие средства и способы урегулирования международных споров. Совет Безопасности ООН в случае возникновения спора или ситуации уполномочен «рекомендовать надлежащую процедуру или методы урегулирования», принимая во внимание процедуру, которая уже была принята сторонами. Споры юридического характера должны, как общее правило, передаваться сторонами в Международный суд (ст. 36 Устава ООН).

Для предотвращения ухудшения ситуации в случае угрозы миру, нарушения мира или акта агрессии Совет Безопасности может «потребовать от заинтересованных сторон выполнения тех временных мер, которые он найдет необходимыми или желательными» (ст. 40). Эти временные меры (создание полностью или частично демилитаризованных зон, замораживание притязаний сторон, отвод войск, проведение временных демаркационных линий) не должны наносить ущерб правам, притязаниям или положению заинтересованных сторон.

Анализ принципа мирного разрешения международных споров, зафиксированного в Декларации о принципах международного права 1970 года и Заключительном акте СБСЕ, показывает, что закрепленная обязанность государств «прилагать усилия к тому, чтобы в короткий срок прийти к справедливому решению, основанному на международном праве», «продолжать искать взаимно согласованные пути мирного урегулирования спора» в тех случаях, когда спор не удается разрешить, «воздерживаться от любых действий, которые могут ухудшить положение в такой степени, что будет поставлено под угрозу поддержание международного мира и безопасности, и тем самым сделать мирное урегулирование спора более трудным» является прогрессивным достижением.

Содержание принципа мирного разрешения международных споров в последние годы стало предметом тщательного анализа на совещаниях экспертов СБСЕ по мирному урегулированию споров. Итоговым документом Совещания в Валлетте 1991 году предусмотрено создание в Европе специального органа – «Механизма СБСЕ по урегулированию споров», который может быть использован по требованию любой из спорящих сторон и действует в качестве примирительного органа. Кроме того, документ рекомендует широкий комплекс обязательных и факультативных процедур, из которых спорящие стороны свободно выбирают те, какие они считают наиболее подходящими для разрешения конкретного спора.

Следовательно, можно отметить как качественное, так и количественное увеличение мирных средств разрешения международных споров, а также стремление государств приводить нормативное содержание принципа разрешения международных споров путем мирных средств в соответствие с потребностями общественной практики.

8. Принцип невмешательства во внутренние дела, по существу входящие во внутреннюю компетенцию государства. Примеры .

Принцип невмешательства в качестве общего принципа межгосударственных отношений начал формироваться еще в эпоху буржуазно-демократических революций, хотя в то время применялся ограниченно, поскольку международное право во многих случаях допускало различные формы вмешательства во внутренние дела государств, включая вооруженное вмешательство.

В настоящее время принцип невмешательства определен в пункте 7 статьи 2 Устава ООН и в таких авторитетных международных документах, как Декларация о принципах международного права 1970 года, Заключительный акт СБСЕ, Декларация ООН о недопустимости вмешательства во внутренние дела государств, об ограждении их независимости и суверенитета от 21 декабря 1965 года и другие.

В соответствии с пунктом 7 статьи 2 Устава ООН Организация не имеет права «на вмешательство в дела, по существу входящие во внутреннюю компетенцию любого государства», причем под вмешательством понимают любые меры государств или международных организаций, с помощью которых последние попытаются препятствовать субъекту международного права решать дела, по существу входящие в его внутреннюю компетенцию.

Решение вопроса о делах, относящихся к внутренней компетенции государств, на практике часто вызывает споры. Следует помнить, что с развитием международного сотрудничества увеличивается число вопросов, которые государства на добровольной основе подвергают международному регулированию. Однако концепция невмешательства не означает автоматически то, что государства могут произвольно относить к своей внутренней компетенции любые вопросы. Международные обязательства государств, в том числе и их обязательства по Уставу ООН, являются критерием, который позволяет правильно подходить к решению этого вопроса.

Данный принцип, ставящий войну вне права, стал формироваться лишь в XX в. Его появление - огромное достижение мирового сообщества. История человечества до XX в. - это история повсеместного и легального применения силы, когда каждое государство имело неограниченное право на войну - jus ad be Hum.

Формирование и признание принципа шло трудно и поэтапно. Лишь в 1919 г. в Статуте Лиги Наций государства решились «принять некоторые обязательства не прибегать к войне». Они обязались при возникновении спора использовать сначала мирную процедуру (рассмотрение спора Советом Лиги, ППМП или третейским судом) и до истечения трех месяцев после решения любого из этих органов не прибегать к войне. Между Первой и Второй мировой войной многие государства пошли по пути заключения двусторонних договоров о ненападении. Значительным событием стало принятие 27 августа 1928 г. Парижского договора об отказе от войны как орудия национальной политики (Пакта Бриана - Келлога) - первого в истории международно-правового акта, содержавшего юридические обязательства государств не применять во внешней политике военную силу.

Впервые запрещение применения силы как универсальный правовой принцип закреплено в Уставе ООН. Согласно п. 4 ст. 2 Устава все члены ООН «воздерживаются в их международных отношениях от угрозы силой или ее применения как против территориальной неприкосновенности или политической независимости любого государства, так и каким-либо другим образом, несовместимым с целями Объединенных Наций». Эта норма конкретизирована в ряде других актов ООН (Декларация о принципах 1970 г., Декларация об усилении эффективности принципа отказа от угрозы силой или ее применения в международных отношениях 1987 г.), а также в Декларации принципов СБСЕ 1975 г.

Наиболее полно содержание принципа раскрыто в резолюции ГА ООН «Определение агрессии» 1974 г. Открытым и явным нарушением принципа является агрессия. Согласно ст. 1 резолюции агрессия - это применение каким-либо государством первым вооруженной силы против суверенитета, территориальной неприкосновенности или политической независимости другого государства или каким-либо иным образом, несовместимым с Уставом ООН. Использование иных, кроме вооруженных, средств (экономических, политических) может быть квалифицировано как применение силы, если по своим последствиям они подобны военным мерам (подробнее об определении агрессии см. гл. 13 настоящего учебника).

Резолюция (ст. 4) установила: СБ ООН уполномочен признать агрессивными и другие действия, если они, согласно Уставу, угрожают миру или нарушили мир.

Начиная с 1970-х гг. в содержание принципа стали включать и обязанность государств не применять силу в целях нарушения границ государств или как средство разрешения территориальных и пограничных споров.

Нападение 11 сентября 2001 г. террористической группировки «Аль-Каида» на ряд объектов США внесло коррективы и в трактовку понятия «нападение», которое перестало восприниматься лишь как нападение одного государства на другое. В резолюции 1368 от 12 сентября 2001 г. СБ ООН расширил его трактовку и создал правовой прецедент: квалифицировал эти террористические акты как разновидность вооруженного нападения, создающего угрозу международному миру и безопасности, подтвердив в преамбуле резолюции неотъемлемое право на индивидуальную или коллективную самооборону в соответствии со ст. 51 Устава ООН.

Серьезные проблемы в последние годы возникли и в связи с появлением доктрин и практики «упреждающего удара», «гуманитарной интервенции» и др. Так, при проведении «гуманитарных интервенций», когда применение военной силы государств или международных организаций против других государств часто оправдывается необходимостью защиты прав человека, может допускаться политизация ситуации, отдаваться приоритет политике, а не праву, применяться непропорциональное использование силы и т. п. Наиболее яркий пример - военная акция НАТО против Югославии в 1998 г.

Всемирный саммит 2005 г. ограничил эту практику наиболее тяжкими случаями. В Итоговом документе Саммита главы государств заявили о необходимости предпринимать коллективные действия гуманитарного характера во исполнение так называемой «ответственности по защите» через СБ ООН, «если мирные средства окажутся недостаточными, а национальные органы власти явно окажутся не в состоянии защитить свое население от геноцида, военных преступлений, этнических чисток и преступлений против человечности» .

• Док. ГА ООН A/60/L.1. 16 сент. 2005 г.

Принцип неприменения силы и угрозы силой относится к числу принципов, становление которых произошло в XX столетии. До это­го международное право считало обращение к войне как к способу урегулирования международных разногласий и споров естественной функцией государства, его неотъемлемым правом. Это отмечал в сво­ем трактате «О праве войны и мира» Гуго Гроций, подчеркивая, что «право... народов, установленное волею, а также законы и обычаи всех народов, как об этом в достаточной мере свидетельствует исто­рия, отнюдь не осуждают войны». Английский юрист Л. Оппенгейм признавал, что «с точки зрения права война представлялась естествен­ной функцией государства и прерогативой его неограниченного су­веренитета».

Принятые на Гаагских конференциях мира 1899 и 1907 годов Кон­венции о мирном решении международных столкновений и об огра­ничении применения силы при взыскании по договорным долговым обязательствам не отменяли права государства на войну (jus ad bellum), а лишь призывали государства «по возможности» предупреж­дать обращение к силе, «насколько позволят обстоятельства».

Становление принципа неприменения силы началось с запреще­ния агрессивных войн. Впервые война была объявлена величайшим преступлением против человечества во внутригосударственном за­коне - Декрете о мире, принятом на II Всероссийском съезде Сове­тов России 8 ноября 1917 г.

Статут Лиги Наций установил определенные ограничения на право государств прибегать к войне. Лига приняла ряд документов, запре­щающих и осуждающих агрессивные войны, в том числе Декларацию об агрессивных войнах 1927 года. Первым многосторонним догово­ром, запретившим обращение к войне, стал Договор об отказе от вой­ны в качестве орудия национальной политики от 27 августа 1928 г., вступивший в силу 24 июля 1929 г. (известен как пакт Бриана-Келлога, или Парижский пакт). В ст. 1 Договора предусматривалось, что участники Договора «осуждают обращение к войне для урегулирова­ния международных споров и отказываются от таковой в своих вза­имных отношениях в качестве орудия национальной политики».

Устав ООН придал более широкое толкование запрещению вой­ны, закрепив его в форме неприменения силы или угрозы силой. Статья 2, п. 4, Устава обязывает гос-ва воздерживаться в их международных отношениях от угрозы силой или ее применения как против территориальной неприкосновенности или политической не­зависимости любого гос-ва, так и каким-либо другим образом, несовместимым с целями ООН.

Нормативное содержание принципа неприменения силы и угрозы силой получило конкретизацию в Декларации ООН о принципах международного права 1970 года, в Определении агрессии 1974 года , в Заключительном акте СБСЕ 1975 года , в Декларации об усилении эффективности принципа отказа от угрозы силой или ее применения в международных отношениях 1987 года . Анализ всех этих докумен­тов дает возможность определить в наиболее полной степени норма­тивное содержание принципа.

Прежде всего, рассматриваемый принцип является универсальным по своему характеру и обязательным , независимо от политической, эко­номической, социальной или культурной системы или союзнических отношений каждого государства (Декларация 1987 г.). Это означает, что принцип распространяется на все государства. При этом запреща­ются любые действия, представляющие собой угрозу силой или пря­мое или косвенное применение силы одним государством против дру­гого (Декларация 1975 г.). Под «любыми действиями» следует пони­мать как применение вооруженной силы, так и невооруженное насилие. Запрещая все проявления силы или ее угрозы, Декларация 1970 года обращает особое внимание на обязанность воздерживаться от угрозы силой или ее применения с целью: 1) нарушения существующих международных границ другого государства или в качестве средства разрешения международных споров, в том числе территориальных споров или вопросов, касающихся государственных границ; 2) нару­шения международных демаркационных линий, включая линии пе­ремирия; 3) актов репрессалий, связанных с применением силы; 4) насильственных действий, лишающих народы их права на самооп­ределение, свободу и независимость; 5) организации или поощрения организации иррегулярных сил или вооруженных банд, в том числе наемников, для вторжения на территорию другого государства; 6) орга­низации, подстрекательства, оказания помощи или участия в актах гражданской войны или террористических актах в другом государстве или потворствования подобным актам в пределах собственной терри­тории; 7) военной оккупации территории государства или ее приобре­тения в результате угрозы силой или ее применения.

В Декларации 1987 года подчеркивается также обязанность госу­дарств не применять и не поощрять применения экономических, по­литических или каких-либо других мер с целью добиться подчинения себе другого государства в осуществлении им своих суверенных прав и получения от этого каких бы то ни было преимуществ.

Принцип неприменения силы и угрозы силой запрещает прежде всего применение вооруженной агрессии. Для раскрытия его содер­жания принципиальное значение имеет Определение агрессии, при­нятое Генеральной Ассамблеей ООН в 1974 году. (для шпоры оставлю здесь, но это вопрос № 56!!!)

В ст. 1 говорится, что агрессией является применение силы госу­дарством против суверенитета, территориальной неприкосновенно­сти или политической независимости другого государства или каким-либо другим образом, несовместимым с Уставом ООН.

Статья 3 дает определение агрессии через перечень конкретных агрессивных актов, устанавливая, что любое из нижеперечисленных действий, независимо от объявления войны, будучи примененным первым, будет квалифицироваться в качестве акта агрессии:

1) вторжение или нападение вооруженных сил государства на тер­риторию другого государства или любая военная оккупация, какой бы временный характер она ни носила, являющаяся результатом та­кого вторжения или нападения, или любая аннексия с применением силы против территории другого государства или части ее;

2) бомбардировка вооруженными силами государства террито­рии другого государства или применение любого оружия государ­ством против территории другого государства;

3) блокада портов или берегов государства вооруженными сила­ми другого государства;

4) нападение вооруженными силами государства на сухопутные, морские или воздушные силы или морские или воздушные флоты другого государства;

5) применение вооруженных сил одного государства, находящихся натерритории другого государства по соглашению с принимающим Государством, в нарушение условий, предусмотренных в соглашении, кии любое продолжение их пребывания на такой территории по пре­кращении действия соглашения;

6) действие государства, позволяющего, чтобы его территория, которую оно предоставило в распоряжение другого государства, ис­пользовалась этим другим государством для совершения акта агрес­сии против третьего государства;

7) засылка государством или от имени государства вооруженных банд, групп, иррегулярных сил или наемников, которые осуществля­ет акты применения вооруженной силы против другого государства, косящие столь серьезный характер, что это равносильно перечислен­ным выше актам, или его значительное участие в них.

Из семи перечисленных случаев первые пять относятся к актам прямой агрессии, последний, седьмой,-к косвенной. Особо выделя­ется в п. 6 случай соучастия в агрессии. Перечень агрессивных актов, перечисленных в Определении аг­рессии, не является исчерпывающим. «Совет Безопасности, - гово­рится в ст. 4, - может определить, что другие акты представляют собой агрессию согласно положениям Устава».

В Определении агрессии прямо подчеркиваются дискреционные полномочия Совета Безопасности при установлении существования актов агрессии. Именно с учетом таких полномочий ст. 2 Определе­ния агрессии устанавливает критерии противоправности применения вооруженной силы. Наиболее важный из них - принцип первенства, который гласит, что «применение вооруженной силы государством первым в нарушение Устава является prima facie свидетельством акта агрессии».

Совет Безопасности, выполняя свои полномочия в установлении акта агрессии, помимо принципа первенства должен руководст­воваться и другими важными критериями. Об этом прямо говорит ст. 2 Определения агрессии: «Совет Безопасности может в соответст­вии с Уставом сделать вывод, что определение о том, что акт агрес­сии был совершен, не будет оправданным в свете других соответству­ющих обстоятельств, включая тот факт, что соответствующие акты или их последствия не носят достаточно серьезного характера».

Критерий серьезности характера актов незаконного применения вооруженной силы позволяет СБ провести грань между актом агрессии и таким применением вооруженной силы, ко­торое в силу его ограниченного или случайного характера может быть расценено как угроза миру или нарушение мира.

Из ст. 2 вытекает также необходимость учета критерия агрессив­ного намерения. При рассмотрении конкретной ситуации Совет Бе­зопасности исходит не только из принципа первенства, но и из агрес­сивных намерений сторон. Важным подспорьем в этом направлении является ст. 5 Определения агрессии, которая указывает, что никакие соображения любого характера, будь то политического, эко­номического, военного или иного, не могут служить оправданием агрессии.

Определение агрессии квалифицирует агрессию как преступление против международного мира, влекущее международную ответст­венность. Оно предусматривает, что никакое территориальное при­обретение или особая выгода, полученные в результате агрессии, не являются и не могут быть признаны законными.

Принятый в Риме в июле 1998 года Статут Международного уго­ловного суда включил в перечень преступлений, подпадающих под юрисдикцию Суда и влекущих индивидуальную уголовную ответст­венность физических лиц, преступление агрессии. И хотя Суду пред­стоит еще выработать определение и элементы такого преступления, факт его включения в перечень наиболее серьезных преступлений, вызывающих озабоченность всего международного сообщества, сви­детельствует о решимости государств укрепить режим неприменения силы и угрозы силой.

Принцип неприменения силы и угрозы силой не исключает право­мерного применения силы в порядке самообороны и в случае при­менения мер объединенными вооруженными силами от имени ООН в целях поддержания международного мира и безопасности.

Устав ООН, ссылаясь в ст. 51 на неотъемлемое право государств на индивидуальную или коллективную самооборону, подчеркивает, что это право возникает лишь в случае вооруженного нападения од­ного государства на другое. Право на самооборону не должно трак­товаться расширительно. Это означает, что государство не вправе использовать вооруженные силы в порядке превентивного удара, ссы­лаясь на угрозу вооруженного нападения. Статья 51 также требует от государств, чтобы о мерах, принятых ими при осуществлении пра­ва на самооборону, было немедленно сообщено Совету Безопаснос­ти и чтобы эти меры никоим образом не затрагивали полномочий и ответственности Совета Безопасности в отношении действий, какие он сочтет необходимыми для поддержания или восстановления меж­дународного мира и безопасности.

Право ООН на применение вооруженной силы для поддержания международного мира и безопасности также поставлено в определен­ные рамки. Применение такой силы может иметь место только в слу­чаях угрозы миру, нарушения мира и акта агрессии по решению Со­вета Безопасности и под его руководством.

Тем не менее в современных условиях ст. 51 все чаще трактуется как дающая право государству применять силу превентивно в случае явной угрозы. Из такого понимания исходит военная доктрина США, а также военная доктрина России, одобренная в 2000 году.

Группа высокого уровня по угрозам, вызовам и переменам, со­зданная в 2003 году Генеральным секретарем ООН из 16 видных дея­телей, представляющих различные регионы мира (в ее составе был и Е.М. Примаков), во главе с бывшим премьер-министром Таиланда Ананом Паньярачуном в своем докладе «Более безопасный мир: наша общая ответственность» (А/59/565) высказалась против внесения ка­ких-либо поправок в ст. 51 Устава. Группа исходила из того, что Ус­тав наделяет Совет Безопасности всеми необходимыми полномочия­ми для устранения как явных угроз, так и угроз, хотя и не являющих­ся явными, но которые станут реальными практически без каких-либо предупреждений и, если их не устранить, могут привести к чудовищ­ным последствиям. Группа предложила следующие пять критериев легитимности , которые Совет Безопасности (и любой другой уча­ствующий в принятии таких решений орган) должен всегда учиты­вать при рассмотрении вопроса о том, разрешить ли применение вооруженной силы или применить ее: серьезность угрозы, правиль­ная цель, крайнее средство, соразмерность средств и сбалансирован­ный учет последствий.

Вооруженная сила может быть применена народами колониаль­ных и зависимых стран в борьбе за свою независимость при осущест­влении своего права на самоопределение.

Что касается применения невооруженной силы, то государства вправе обращаться к мерам, не связанным с использованием воору­женных сил, в порядке реторсии или репрессалии в ответ на недру­жественное поведение или правонарушение, не имеющее характера международного преступления. Их применение должно носить соразмерный характер . Если же речь идет об использовании таких мер в качестве санкций против государства, поведение которого квалифицировано как создающее угрозу миру, нарушение мира или акт агрессии, то они могут применяться только по решению Совета Безопасности и под его контролем. В ст. 41 Устава дан перечень та­ких мер: полный или частичный перерыв экономических отношений, железнодорожных, морских, воздушных, почтовых, телеграфных, радио и других средств сообщения, а также разрыв дипломатических отношений.

Спецификой принципа неприменения силы и угрозы силой явля­ется то, что он связан с такими понятиями, как сила, вооруженная сила, невооруженная сила, угроза миру, нарушение мира, агрессия, акт агрессии, вооруженное нападение, индивидуальная и коллектив­ная самооборона. Право квалифицировать те или иные ситуации в соответствии с указанными понятиями и устанавливать применение мер, связанных с использованием силы, принадлежит исключитель­но Совету Безопасности. Это один из основополагающих моментов в системе поддержания мира, основанной на положениях Устава, кото­рый, к сожалению, не всегда соблюдается в практике международ­ных отношений, о чем свидетельствуют действия США и их союзни­ков по НАТО в Югославии, Афганистане, Ираке. Применение силы или ее угрозы в нарушение положений Устава ООН является неза­конным, и, как отмечено в Декларации 1987 года, «никакие сообра­жения не могут использоваться в качестве оправдания» этому.

Составной частью принципа неприменения силы и угрозы силой является запрещение пропаганды войны. В Декларации 1970 года об этом говорится: «В соответствии с целями и принципами Организа­ции Объединенных Наций государства обязаны воздерживаться от пропаганды агрессивных войн». Такое же положение включено и в Декларацию 1987 года.

Принцип неприменения силы и угрозы силой самым тесным обра­зом связан с системой поддержания международного мира и безопас­ности, являясь ее центральным звеном.